Как сообщил мне чуть позже Айзек, мои мучения продолжались почти трое суток, но вот, наконец, я постепенно пошёл на поправку. Конечно, мой организм был ослаблен, и голова продолжала немного кружиться, но зато перестало подташнивать. Айзек начал давать мне сухари с водой, и спустя пару дней я практически полностью восстановился.
– Морская болезнь к тебе больше не вернётся, на счёт этого не волнуйся, – сказал он. – Если честно, твоё состояние меня сильно обеспокоило. Я раньше не видел, чтобы люди так тяжело переносили качку.
Конечно, он ведь не знал, что я не человек. Я подумал, что любой тарн на моём месте мучился бы точно так же. Оно и понятно, воды на поверхности Тарнериуса не так уж много, и большая её часть скрыта в его недрах.
– А у тебя в первом плавании тоже была морская болезнь? – спросил я его. – И вообще, давно ли ты уже плаваешь?
Мне показалось странным, что лицо прежде улыбчивого Айзека стало отчего-то хмурым. С момента нашего отплытия он сильно изменился, как будто где-то глубоко внутри у него засела мысль, которая не давала ему покоя. И судя по его взгляду, мне даже показалось, что он уже принял для себя какое-то важное решение.
– Во время первого плавания, конечно, немного подташнивало, и голова кружилась, как и у всех, – ответил он. – Но потом я привык. А плаваю я уже достаточно давно, более трёх лет.
Внезапно он махнул рукой и произнёс таким тоном, как будто жаловался мне на свою горемычную судьбу.
– Эх, Боб, если бы ты только знал, как мне всё это осточертело. Я торчу здесь по две недели, заваленный всяким барахлом, словно замурованная мумия в склепе. Потом разгрузка-погрузка, и две недели обратно в этом саркофаге. Дома небольшая передышка и опять по кругу. Как будто кроме меня больше и поплыть некому. Нашли мальчика на побегушках!
– А зачем обратно плыть в этой же потайной каюте в трюме? – удивился я. – Почему нельзя разместиться наверху вместе с остальными членами команды?
– Так из Китая в Америку мы нелегальные грузы тоже доставляем, – пояснил он. – Вот и приходится большую часть своей жизни томиться здесь, в этой душной берлоге.
И тут я подумал, что сейчас как раз самое время попробовать узнать об этих нелегальных грузах побольше. Настроение Айзека вполне могло поспособствовать тому, чтобы подтолкнуть его к откровенности, тем более откровенничать со мной он уже начал. Поэтому я постарался придать своему лицу заинтересованный вид, чтобы было похоже на то, что мною движет только лишь праздное любопытство, и спросил:
– Айзек, а можешь сказать, что лежит в этих чемоданах? Если честно, мне очень интересно.