Всего единожды уронив со звоном барный табурет, она таки оседлала его не получив значительных травм и, став похожей на жирафа, спросила заискивающе заглядывая мне в глаза:
– По десятибалльной шкале как сильно ты на меня злишься?
Я подумала-подумала и вынесла вердикт:
– Шесть.
Янка тяжко вздохнула. Мы выросли в одном дворе и знали друг друга на отлично. Посему моя обида, как и ее печаль, вполне понятны обеим.
– Я с самого утра пыталась до тебя дозвониться, чтобы предупредить, – заканючила она. Телефон, кстати, остался в номере, потому ей это и не удалось. – Тамаре невозможно сказать «нет». Она как рентген, видит на сквозь…
– А то я не знаю…кто тебя в своей комнате почти месяц прятал, когда ты на родителей обиделась, за то, что с Васькой Кожениковым в кино не отпустили?
– Я не такая стойкая как ты, – тяжко вздохнула Янка и посмотрела жалостливо.
Я вздохнула, демонстрируя свое расстройство. Но злиться на Янку не умела. К тому же большинство ее промахов каким-то странным образом потом становились славным приключением или приносили в жизнь что-то очень хорошее. Так и тот месяц в разгар учебного года оказался одним из самых счастливых в моей жизни. Родители уехали в командировку и оставили меня на попечение Тамары. Янка, никогда не знавшая слова «нет» жутко разобиделась на родителей, за то, что ей вдруг что-то запретили. Собственно, Васька и нравился ей не особо, а после истории с кино она и вовсе решила, что он ей не чета. Оно и понятно, ведь ни единой попытки вызволить ее из высокой башни (родительской квартиры) предпринято не было, подобного невнимания к своей персоне она простить никому бы не смогла. Но демонстрировать родителям свое ослиное упрямство она продолжала, пока те окончательно не убедились, что против воли любой дщери лучше не ходить. Конечно же, все понимали, где искать беглянку и потому особых тревог за ее судьбу не испытывали. Но мы исправно соблюдали конспирацию и воображали себя неимоверно умными и хитрыми, чем, полагаю, изрядно насмешили Тамару. Но свою роль она тоже исполняла превосходно и наш наивный авантюризм не был развенчан до самого возвращения папы и мамы. Тогда уж делать стало нечего, пришлось расходиться по домам.
В день, когда меня за шкирку вышвырнули из съемной квартиры, я как раз направлялась к Янке, но никого не застала дома. Мобильный к тому моменту оказался полностью разряжен и связаться с подругой не было ни единого шанса. Зато хостел подвернулся как нельзя кстати.
Тамара, конечно же, отлично знала, кто осведомлен о моей жизни лучше всех. Собственно, весь выбор из Янки и состоял. Лучше нее у меня подруги нет. А, поскольку, Тамаре до нее всего-то двор перейти, узнала желаемое она быстро и без особых усилий (спорить с Тамарой не решались даже храбрейшие из храбрейших, а Янка к ним явно не относилась).