— Это на счет меня? — спрашиваю я.
Он поднимает руку, словно просит меня подождать, и выходит через парадную дверь. Я слышу его на крыльце, но не могу понять, что он говорит.
Джаред
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду под «не совсем»? Разве мой приказ не был ясен?
Неудивительно, что Гаррет разозлился.
Я отхожу на несколько шагов от дома Анджелины.
— Я не чувствовал, что правильно поступаю насчёт пиявки в ее мозгу.
— Мне плевать, что ты считаешь правильным, приказ есть приказ. Это закон стаи, и ты это знаешь.
— Мне плевать. — Я перешел черту, за это меня могут изгнать, но сейчас мне все равно. Я сделал свой выбор. Я не могу — не хочу — подчиняться своему альфе. Теперь мне придется отвечать за свои действия, какие бы они ни были. — Если кто-нибудь дотронется до нее, если кто-нибудь попытается стереть ее воспоминания, я убью их на хрен. Это касается и Фокса. Это касается даже тебя.
Ну вот. Я определенно вырыл себе могилу. Он может изгнать меня, если захочет, я возьму Анджелину с собой и буду защищать ее до самой смерти.
Отчасти мне чертовски нравится эта идея, какой бы ужасной она ни казалась. Предлог, чтобы привязать Анжелину ко мне.
Гарретт замолкает в гробовом молчании.
Мое сердце колотится в груди, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не раздавить телефон в кулаке. Если бы не услышал резкий вздох Гаррета с другого конца, я бы подумал, что он уже раздавил свой. Он меняет телефоны быстрее, чем я успеваю съесть коробку печенья для девочек-скаутов.
— Ты хочешь сказать, что она твоя пара? — в низком голосе Гаррета звучит угроза.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, радуясь, что до полнолуния еще две недели. Я едва сдерживаю своего волка, когда он угрожает Анжелине.
— Нет, — говорю я наконец, хотя ответ «да» мог бы решить эту проблему.
Я не могу спариться с Анджелиной. Она милый маленький человечек. Брачный укус, вероятно, убьет ее и определенно оставит шрам на ее нежной шее. У балерин нет отвратительных шрамов на шее. И они не берут татуированных тупых качков в пару — в бойфренды.
У Анджелины большие стремления и светлое будущее. Я ни за что не отниму у нее все это. Это неправильно.
Но я также дал ей обещание. Я сказал, что не позволю им стереть ее.
Так что же мне остается?
— Что ты, твою мать, несешь, Джаред?
Я стараюсь быть предельно честным, потому что Гарретт видит меня насквозь.
— Послушай, я не знаю. Эта девушка что-то значит для меня. Я хотел бы, чтобы это было не так, но это так.
Гаррет снова замолкает. Когда он говорит, его голос напряжен.
— Я даю тебе две недели. Понять это. Либо пометь ее и объяви своей, либо сотри. А пока ты прилипнешь к ней, как клей. Убедись, что она не заговорит. Уяснил?