Редкие лепестки солнца ещё скользили по поляне в том месте, где недавно отдыхали дети, а вдали летел уже бесцветный ситец облаков. Всё же, несмотря на серость, было не пасмурно. Да и солнце беспрестанно маячило в небе, пускай и бесполезным был его фонарь. Воздух не предвещал ни грозы, ни дождя. И всякий человек в тот миг не имел бы в себе никакого дурного предчувствия.
Замыслы не изменились с переменой природы; они влекли Николку, Тамарку, Нинку, Федьку и Сашку по сужающейся тропинке к чаще; через лесок к берегу. Тропинка скатывалась в небольшой овраг или ложбинку. Дети перебрались через преграду и через секунду стволы сосен и кедров маячили у них за спинами.
Пошли сквозь чащу. Свет солнца в ней больше похож на лунный отсвет – равнодушный и таинственный. К нему всегда липнет влажный хвойный туман.
Они свернули с тропинки, дорога была известна. Под ногами вьются корни деревьев, и шуршит прошлогодняя влажная листва. Они бегут, стараются перекричать эхо и играют в догонялки.
«А я, когда совсем маленький был, думал, что сосны – это великаны страшные, а мох у них, что-то вроде бороды» – кричал Сашка, забегая в гору. Он сам не знал, почему вспомнил об этом, и почему об этом говорит. Ему было весело, он смеялся.
–Дурачок ты был, – гордо выкрикнула Нинка откуда-то из-за дерева – я маленькая сразу знала, что это просто деревья. Я ничего не боялась!
В тайге всегда пахнет мхом и сырым деревом. Солнце пробивается сквозь высокие кедры и задумчивым светом озаряет укрытую травой почву. Ветки сосен колышет легкий ветерок, создавая еле слышный шепот. И этот шепот сбирается с тысяч километров непроходимых лесов и становится единым громогласным пением. Пение висит в воздухе так, что можно принять его за тишину, но это не она. Стоит только выкрикнуть и твой голос, оказавшись частью лесного пения, разнесется на эти непроходимые тысячи километров обильным эхом.
Линия леса заканчивалась, отчётливо обрываясь впереди. Каменистый берег Енисея был усеян какими-то корягами, выброшенными во время паводка. И сейчас вода стояла бурная, тёмная, только что спустившаяся с гор и пробежавшая по оранжевым как верблюжья шерсть степям, а затем меж серебристых искрящихся Саян; несущаяся на север, хватая валуны и брёвна. В самой воде пребывали мириады древесных щепок, влекомых с лесопилки выше по течению.
Николка глубоко вдохнул грузный воздух. Мальчик ощутил всё величие стихии, выражающееся в одном лишь запахе: остром и холодном; одновременно напоминающем запах моря, и полностью разнящимся с ним. «Быть может, так пахнет вечность» – сказал бы поэт, вдохнувший аромат весеннего Енисея. Николка же без размышлений схватил плоский камушек и ловко швырнул его по водной глади так, что тот отскочил пять раз.