–А пошли на реку, – предложил Сашка, звонко радуясь возникшему замыслу.
Все оживились. Нинка кивнула, Федька тоже. Николка радостно хватанул себя по коленке рукой. И только Тамара как-то странно прищурилась. – На реку? – Повторила она медленно, – нет уж! Мало ли что…
–Да ты чего, боишься? – вскликнула Нинка.
–Нет, – уверенно возражала старшая, – туда ходить на паводки опасно, тем более без взрослых.
– Да мы же с тобой старшие, чего случится? – успокаивала вторая.
– Чего нам на этой реке делать? Лучше пойдём домой и в куклы поиграем. К тому же мне ужин надо приготовить, а вам печь топить, – не отступала Тамарка.
– Да ладно. Успеешь ещё. Сейчас только час или два – вступил Николка.
– Не будь врединой, пошли… – выразил Федька.
Что-то боролось в Тамарке. – А как же скотина? – не выдержала она.
– Заведём по оградам, а сами айда реку смотреть, – уверенно и резко дразнил Сашка, чувствуя победу и подталкивая Николку в бок.
– Ты чего… мы же ничего; аккуратно, к тому же все вместе, – вторил Николка.
– Ну, ладно, – согласилась Тамара и сама внутренне порадовалась, ведь ей тоже было скучно дома и хотелось каких-нибудь приключений.
Дети сбежали по поляне к дороге; вместе с коровой и козой пёстрая компания отправилась обратно в деревню. Манька не хотела уходить и поначалу долго упиралась; потом жалобно взглянула на Николку, тянущего её за верёвку на шее, пожаловалась да пошла.
Сашка разошёлся не на шутку: «Да там чего… вода поднялась, лёд потаил; бурлит, шумит, интересно. Будем камешки бросать блинчиком», – сказав это, мальчик забавно изобразил рукой отскакивающий от воды камень – Я могу так бросить, блинчик семь раз отскочит!
Федька по обыкновению состроил рожицу и осёк брата: – Брешешь, я только пять видал.
– Молчи, дурень, – оскалился тот на брата, – я без тебя на реку ходил!
– Ах вот как, тогда я десять блинов могу.
– Ну, тогда я пятнадцать, – заявила Нинка.
– Да если так, то я двадцать раз смогу, – рассмеялся Николка.
И всю дорогу до дома дети спорили о том, кто сколько бросит блинчиков, а когда развели Маньку и Машку по дворам, Федька вспомнил, будто Старик Ефимыч за раз двадцать пять блинчиков пускает.
Загнали скот. Дальше путь лежал на другую сторону от полян через рощу, отделяющую Красный хутор от берега реки. Дорога, пропахшая полынью, извивалась под ногами, переходила в лес, где величаво нависали сосны и кедры, а затем выходила к берегу.
Нежное зарево сегодняшнего утра, которое наблюдала Тамара, обещало солнечный день. Но небо теперь сделалось серым, словно старый серебряный сервиз, которого не достают из серванта.