– Здравствуйте, Алексей. Меня зовут Георгиев Иосиф Фёдорович. Смотрю, Вы не брезгуете этим «пойлом», вот решил угостить, символически, конечно. Ну и познакомиться заодно.
– Присаживайся, «Фёдорыч», – пригласил по-свойски мой товарищ, – Вот, Лёша, это и есть автор той теории.
Я поздоровался. Старику явно было за восемьдесят. Меня порадовал этот факт: если люди доживают до таких лет, то значит не всё ещё потеряно. Пиво после ужина не хотелось, но, что бы ни обижать пожилого человека, я отглотнул немного из бутылки.
– Ну, не совсем автор. Можно назвать это пересказанной «Теорией большого взрыва» в моей интерпретации. Как там в Москве? Что нового? Говорят, Вы высокий пост занимали. Значит в курсе всех движений во власти, – голос его звучал приглушённо с хрипотцой.
– В Москве, Иосиф Фёдорович, я два года уже не был; о движениях, не знаю, что Вы имеете в виду.
– Ну, два года это не двадцать семь. А под движением я подразумевал: не пошли ли слухи про наше здесь мероприятие, глядишь, сильные мира сего и эту «шарагу» рассекретят. Может, домой отпустят. Ведь я уже больше двадцати лет, как реабилитирован, и, значит, не виновен. Нахожусь здесь не законно. Можно сказать, меня и не «расстреливали», приговорили к двадцати пяти годам лишения свободы, но сделали так, что вроде как сам помер от инфаркта. Чекисты выдумщики большие в подобных делах. А самое смешное – через четыре года после суда меня реабилитировали, но уже было поздно. Попал сюда. А с «Ленстали» только ногами вперёд можно выбраться.
– Как это, не виновен? – Я посмотрел на Ваньку, мол, не спятил ли старик.
– Да, Лёха, и не он один. Реабилитировали посмертно. Ты же не забыл, что мы все мертвы? – Иван показал рукой жест петли на шее.
– Это не справедливо.
– Не справедливо. Но интересы государства превыше отдельно взятых личностей.
– Давно Вы здесь, Иосиф Фёдорович? И за что Вас так?
– С января пятьдесят первого года. Про «Красноярское дело», может, слышали?
Я отрицательно мотнул головой.
– Я здесь самый старый в подземелье, восемьдесят семь лет мне, Алексей. А сфабриковали мою смерть, как я думаю, в связи с тем, что мои мозги и опыт тогда больше были нужны власти на «Ленстали», чем на свободе. Добровольно кто ж сюда спустится. Я, Алексей геолог, академик, член-корреспондент Академии Наук СССР, был директором института геологических наук. Уран мы усилено искали в конце сороковых годов. Америку догоняли в производстве атомного оружия. Обвинили нас в умышленном укрывательстве богатых месторождений стратегического сырья на Алтае. А его там и по сей день не нашли, потому, что нет в этой географической точке Советского Союза залежей урановой руды. Всё началось с какого-то любителя геолога, который писал во все газеты об огромных запасах урана в Красноярском крае. И о том, что геологическое общество скрывает этот факт, так как не желает признавать его первооткрывателем. Я уже говорил про чекистов, выдумщиков разных козней. Так вот, прислали они в Красноярск журналистку из газеты Шестопалову, а на самом деле проститутку «нквдэшную», уж простите меня за ругань. Она нашла в геологическом музее образец урановой руды в экспозиционной витрине, и на основании этого стала писать доносы в ЦК о том, что в Сибири уран есть, но мы специально скрываем месторождения. Как попал в ту коллекцию образец неизвестно. Может сама и подменила его при отправке в Москву на экспертизу, а может, кто из учёных привёз из другого места. Не знаю. В общем, всю дирекцию института арестовали, больше двадцати геологов, и каких геологов: доктора, профессора, академики. Всех в зону отправили, работать по специальности. Парадокс? Нет. Нужны были там в Красноярске. Всё было продумано на самых верхах, Берией и Абакумовым. Наверное, считали, что в заключении геологи быстрее найдут нужную руду. А Сталина обманули. С какой целью, мне не ведомо. А может и он всё знал. Уран стране позарез нужен был. Поэтому не гнушались ни личностями, ни званиями. Всё шло под жернова машины НКВД. Да и другим показательный урок. Шесть человек умерли в тюрьмах и лагерях, среди них и я, Алексей. Так что, вы сейчас с призраком беседуете.