– Я согласен.
Он еле заметно улыбнулся, вынул из папки один лист и передал мне. Там было написано:
«Заявление.
Я ………….. осуждённый …………….. приговорён …………, находясь в полном здравии и ясности рассудка, и при отсутствии всякого давления со стороны, даю своё согласие на замену смертной казни альтернативным видом наказания, включающим в себя трудовую деятельность на стратегических объектах, как гражданского, так и военного назначения. Я так же принимаю условия, выдвинутые мне государством:
1). Полное лишение всех гражданских прав.
2). Полный отказ от связи с внешним миром.
Действие настоящего заявления – бессрочно».
Подпись………….. ………………1977г.
– Рудники? – со знанием дела спросил я. Об этом тоже говорили старые сидельцы в общей камере.
– Наверное. В тонкости я не посвящён. Единственное, что могу сказать: Вы будете жить, работать, полноценно питаться, иметь право на медицинское обслуживание. Не исключено присутствие ограниченных развлечений. Эта правительственная программа, конечно секретная, существует уже больше сорока лет. Краем уха слышал, что смертность среди заключённых практически отсутствует, она не выгодна государству. Да, и в дополнении: за Вами всегда останется право отказаться от заявления. Но, хочу заметить, что подобного в моей практике никогда не происходило. Ещё раз спрошу: Вы согласны.
– Да. – А в голове бегали мысли: «Сумасшедший ты, что ли?! Согласен ли я?! Ты меня от смерти спасаешь, да ещё такую шикарную жизнь рекламируешь, а я ещё сомневаться буду с ответом».
– И это все серьёзно? – спросил я, еле скрывая бешеную радость.
– Вы во мне клоуна увидели, пришедшего сюда повеселиться? – Почти зло произнёс он. – Заполните заявление и подпишите….
На грязном, с облупившейся побелкой потолке камеры мне виделись парусники, качающиеся на волнах океана, крик чаек, и звучала очень тихая мелодия. Я лежал на спине, подложив ладони под голову и, наверное, начинал понемногу сходить с ума. Но именно тогда мне стало отчётливо понятно: это и есть настоящее счастье – остаться жить.
Глава 3.
Последний большой город, моего путешествия в «столыпинском вагоне» был Красноярск. Неделя передышки в пересыльной тюрьме, и рано утром снова по железной дороге. Конвоиры не разговаривали. Казалось, я один во всем поезде. Но это было не так. Уже поздно ночью меня и ещё двоих осуждённых высадили на какой-то тёмной станции. Ни названия, ни людей, ни фонарных столбов. Под светом фар грузовика нас провели сквозь строй вооружённых автоматами солдат и трёх грозно рычащих овчарок в небольшое помещение, похожее на КПЗ.