— Мне очень жаль, айми, — тяжело вздохнул Оферман, поправляя на носу круглые очки.
— Что вам жаль? — прохрипела я. — Говорите же! Не молчите!
— Мне доподлинно известно, что ваш кузен и наследник герцога погиб.
— Брэндон, — едва слышно прошептала я и закусила губу, чтобы не закричать.
«Не сейчас! Не сметь показывать эмоции. Я поплачу о нем позже. Когда запрусь одна в своей комнате. Ох, Брэндон, мой любимый брат! Мой друг! Моя семья! Как же так…»
— О судьбе герцога ничего не известно. Имеется очень большая вероятность, что Его Светлость тоже погиб.
— Вы не можете этого знать.
— Понимаю, вам трудно, но там практически никто не выжил.
— Нет, вы не понимаете. Он жив. И его надо вытащить оттуда, — забормотала я, лихорадочно пытаясь придумать план действий. — Что вам нужно? Деньги? Сколько?
— Боюсь, у вас нет таких денег, айми, — отозвался мужчина.
— Что это значит? Каких денег? Сумма настолько велика?
— Сумма мне неизвестна. Но у вас нет денег… совсем.
— Что вы такое говорите? Как нет?
А все никак не хотела понимать.
— Ваш отец… очень крупно задолжал и теперь уже не сможет вернуть долг. Боюсь, вы банкрот.
Я на мгновение прикрыла глаза, пытаясь прийти в себя.
— Мое приданное. Можно взять оттуда, — произнесла едва слышно.
— Там тоже ничего нет. Единственное, что осталось от состояния вашей семьи — это родовой замок Басфорт, коллекция семейных украшений, дом в столице и большая часть антиквариата. Но все это по закону перейдет к ближайшему родственнику мужского пола, поиски которого уже начались.
— Мой отец жив…
— Но наследника у него нет. Ваш кузен погиб. Мне жаль, Николетта, но правда состоит в том, что у вас нет больше ничего. Совсем ничего. Все остальное имущество находится в залоге. Мне уже принесли закладные. Печать вашего отца подлинная.
И только тогда я поверила.
«Друзья…»
Это первая мысль, которая промелькнула в голове.
Мелькнула и пропала, затерявшись в реальности.
Это раньше у нас имелись друзья. Те самые, что часто звали на свои праздники и восторгались великолепием украшений из бесценных малийских самоцветов, лицемерно улыбались, изображая преданность и любовь.
Где они сейчас?
Нет ни одного.
Они знали. Давно знали правду. Именно поэтому никто не пришел с утешениями, никто даже слова ободрения не написал.
Нас выбросили и растоптали, наслаждаясь падением.
Друзей не осталось. Я теперь одна.
— Я найду деньги, гордин Оферман, — вставая, твердо пообещала я.
Воспитание дало о себе знать. Я даже не дрожала, и голос звучал ровно. Без сомнения, в тот миг на моем лице не отражалось ни единой эмоции.