− Отпустите меня, пожалуйста, − прошу, снова упираясь руками и пытаясь отстраниться.
Но он, вместо того чтобы выполнить мою просьбу, сжимает руки вокруг меня стальным кольцом.
− Ри-одо Сэтору…
− Тс-с-с, не беги от меня, − шепчет, часто и тяжело дыша. — Я слишком давно хотел ощутить, как это − прикасаться к тебе. Держать тебя в своих руках. С ума сводишь…
В его голосе столько едва сдерживаемого голода, что мурашки бегут по спине.
Ой, мамочки. Что я наделала? Зачем подпустила хищника так близко? Так глупо, так неосторожно. Дура, дура, дура…
Шумно вдохнув запах моих волос, жрец проводит раскрытой ладонью по моему позвоночнику, накрывая поясницу…
− Посмотри на меня, − велит хрипло.
− Ри-одо Сэтору, не надо, − мотаю головой. Чувствуя, что всё идёт к тому, чего я боюсь.
− Непослушная девчонка. С ними всегда сама покорность и нежность, а мне постоянно перечишь, − рычит тихо, сжимая одной рукой мою талию. А второй обхватывает горло.
Не душит, но одного этого властного жеста достаточно, чтобы вызвать во мне нервную дрожь. Его ладонь теперь скользит по шее вверх, заставляя всё-таки поднять голову.
− Но мне в радость и твои колючки. Лишь не беги от меня. Посмотри на меня, Лина.
Наши взгляды встречаются. От той жадной одержимости, которая пылает в багряных глазах, у меня ноги подгибаются. Невольно сглотнув, я ещё острее чувствую его руку на горле. Взгляд Сэтору чернеет окончательно, вышибая воздух из груди, заволакивая душу тьмой и горечью.
Не отпустит. Не позволит сбежать. На что я надеялась, дура? Кого хотела переиграть?
− Столько боли и тоски. Ради них ты готова на всё. Жилы рвать. Жертвовать собой. Рисковать жизнью и взваливать на свои плечи неподъёмную для такой хрупкой малышки ношу… а что они дали тебе, Лина? — склоняется он ко мне. Трётся щекой о щёку, обжигая раскалённым дыханием. − На что твои сэ-аран готовы ради тебя, маленькая сэ-авин? Пожертвуют собой? Или, может, долгом? Империей? Знаешь же, что нет. За что ты их так любишь? Скажи.
В ответ я лишь молча прикрываю припухшие от слёз веки, чувствуя, как кроет меня тихим отчаянием. Что ему сказать? Что он прав? Что люблю несмотря ни на что? Что не жду от любимых никаких жертв? Что не за это вообще любят?
Или может, о том, что они меня спасли и многое дали? Но ведь спрашивает он не об этом. Да и не нужно ему это знать.
− Молчишь, − губы Сэтору ведут огненную дорожку по линии моего подбородка. — Потому что у тебя нет внятного ответа. Ты даришь им всю себя, а с тебя требуют ещё больше. Так может… не тем даришь, Лина? Может, не тем? Я могу положить к твоим ногам вселенную, Лина. Только стань моей.