– Я не пью хмельное,– строго, словно отчитывая младшую сестру, заявила в ответ.
– Просто сидр. Он согреет. Выпей, дЕвица, не вынуждай повторяться. Я этого не люблю.
Оглянувшись кругом, я нашла у дальней стены стеклянный кувшин на столике и еще один стакан, несколько другой формы. Чувствуя неловкость под внимательным взглядом от собственного наряда и волос, которые несмотря на все попытки, торчали в стороны, я медленно поднялась с дивана.
Прежде чем подойти к столику, быстро и аккуратно сложила покрывало, что бесформенной кучей лежало рядом. Пусть в нашем доме и была пара слуг, но такие вещи мама пресекала строго с самого детства. Она свято верила, что каждый человек должен делать все, что в его силах, прежде чем просить помощи у кого-то другого. Она была настоящей леди и учила этому нас.
Только последние годы, прожитые в деревне, кажется, сказались на моем изяществе и грации не лучшим образом, так как делая шаг в сторону от дивана, я все же наступила на длинный подол, и едва не рухнула носом в пол, в последний момент успев схватиться за диван. – Почему на тебе эти тряпки? – мужчина успел скинуть ноги с банкетки и почти встать с кресла за то короткое мгновение, пока я восстанавливала равновесие, но, к моей радости, вернулся на прежнее место, увидев, что я в порядке.
Он меня немного пугал и с такого расстояние, и вовсе не хотелось, чтобы подходил ближе. Не с этими когтями на руках.
– Что вы сказали? – растерянно, восстановив дыхание, переспросила, понимая, что не помню, о чем был разговор, помимо сидра.
– Почему ты в это одета? – сверкнув глазами, явно раздражаясь от необходимости повторять, произнес мужчина.
– Свое платье я вымочила в озере. Или пруду. Господин гоблин разрешил мне взять это.
– «Господина гоблина» зовут Мукеш,– хмыкнул хозяин дома. – Ладно, с этим решите позже. Ты сегодня доберешься до этого треклятого сидра?
Кажется, кто-то вовсе не отличался особым терпением, так что, не желая смотреть на разгневанных мужчин, не владеющих собой, я быстрее подошла к столику, налив себе треть стакана янтарной жидкости, от которой пахло яблоками, и все той же корицей.
– Пей уже, во имя Самайна!*
С сомнением покосившись сперва на стакан, потом на мужчину, и вновь на стакан, придя к выводу, что меня было проще убить во сне, я несмело глотнула. Напиток оказался теплым, пряным, сладким, и пах осенью в ее самых лучших проявлениях.
– Теперь можем поговорить,– мужчина заметно расслабился, словно я сделала что-то значительное. – Как я понял из лепета Мукеша, ты не из Камьеледаля. Это так?