– Мда, – многозначительно хмыкнул Александр и, взяв бинокль, вышел. Очертание яхты американцев уже начинали плыть, но в оптику было отчетливо видно, как на палубе возник Гарри. Бывшего «тюленя» шатало, хотя на море полный штиль.
– Смотри ж ты, крепкий парень, – не опуская бинокль, одобрительно сказал Кайда. – Ты на снотворном не экономил, пан пират?
– Влепил дозу, слонопотаму мало не покажется, – откликнулся Морозов. – А, что уже ползает? Мачо!
– Он то может и мачо. В рубку двинул. Движок точно не запустит?
– Точно. Если только с толкача, – хихикнул Андрей. – Аккумуляторы на глушняк гавкнулись. Говорят, сахар вредно. Дак я рафинад, что у них был, в топливный бак накидал. Но на яхте ещё осталась керосиновая лампа, ведро, багор и набор рождественских свечей.
– Жаль, не ректальные. Но, по-любому скучно не будет. И, поговорить есть о чём, – удовлетворено ответил Александр. – Мадам Moor так и не раскололась?
– Нет. Команды на особые уговоры и не было, – Чупа-Чупс высунулся в открытую дверь. – Или я что-то пропустил?
– Погоди-ка, – подполковник удивленно прислушался. – Транзистор что ли?
– Не, – прислушался Андрей. – Мари на гитаре музицирует.
– Что-то знакомое, но не пойму. В испанском познания в пределах военного разговорника.
– Типа, хенде хох или как пройти к ракетной установке? – ухмыльнулся старший лейтенант.
– Отвали, тоже мне кустарь-одиночка. Что поет то?
– То же мне, бином Ньютона, – фыркнул Морозов. – Прислушайся, командир. Это ж, «Словно замерло всё до рассвета …»
– Мать частная! – подполковник хлопнул себя ладонью по лбу. – Во, мля солдафон старый.
И, будто в ответ, снизу из кубрика послышался чистый голос Мари на русском:
– Может статься, она – недалеко. Да, не знает – её ли ты ждешь … Что ж ты бродишь всю ночь одиноко, что ж ты девушкам спать не даешь?
Гитара и голос стихли, звуки растворились в воздухе, словно и не было. Александр буркнул под нос:
– Уснешь тут … Сюрреализм, блин. Вокруг Карибское море. До Латинской Америки доплюнуть можно, а тут … В натуре, откуда у парня испанская грусть?
Rio Meta, конечно, не Волга-матушка, но с Дунаем потягаться могла. Коричневатая вода, в широком русле с плавными изгибами, катила могучим потоком. По середине шла граница между Колумбией и Венесуэлой. Кошке ясно, полосатых бакенов с фонарями и без, колючей проволоки, пограничных вышек и прочий атрибутики здесь отродясь не видали. Край саванн, сельвы, болот. Сотни тысяч квадратных километров экваториальных лесов Амазонии. Глухомань Господня, да и только. В сорока шести верстах отсюда, аккурат на траверсе Пуэрто Паэс, Meta тишком вползает в Rio Orinoco и прут две сестрицы в обнимку, губкой впитывая реки и речушки со всей округи. Манит далекий океан. Едва замаячит, как рванет речной поток, венами разбегаясь по пятерне, и усталый стекает в Oceano Atlantico, напоследок накромсав ломтями острова.