Он оказывается там, где я и думал. Разговора у нас не получается, да я и не планировал. Я наношу ему пару ударов, но обещаю вернуться и закончить с ним. Сейчас я должен быть рядом с девочками.
Ворвавшись в поликлинику, я сразу же вижу своих родителей. Мама плачет на взрыв, а отец успокаивает ее, еле сдерживая слезы. Родители Анаис в таком же состоянии. Врач что-то говорил им и когда он заканчивает, я решаю не расспрашивать родителей, а обратится сразу к доктору.
– Извините…
– Мистер Дженк.
– Мистер Дженк, можете сказать мне о состоянии девушек, которых недавно привезли. Я брат одной из них.
– Да, конечно, – он открывает медицинскую карту. – У обоих девушек отравление угарным газом и переломы рёбер. У мисс Холл сотрясение, а мисс Геррера, – он откашливается. – после первого скорого осмотра мы предполагаем, что ее изнасиловали. Сейчас врачи ещё осматривают их, так что это не конечные диагнозы. А сейчас простите мне нужно идти.
Он посылает мне улыбку, в которой маскирует поддержку, сочувствие и самое главное дарит надежду. Он уходит, а я остаюсь стоять на месте. Мне трудно дышать, а в глазах стоят слезы.
Он заплатит за это.
Наши дни…
Возвращаться в прошлое, как я и предполагал, было ужасно. Напоминать себе и тем более им детали того дня было отвратительно, но другого решения у меня не было. Я обязан был раскрыть им самую главную тайну.
– Я на протяжение трех дней вообще не отходил от вашей палаты. Но видя состояние мамы, я решил хотя бы ночью появляться дома. Я обещал себе, что пока вы не очнетесь, я буду рядом.
Они слушают, не произнося ни слова, а я рассказываю без перерыва. Чем больше они знают, тем легче мне становится.
– Пока я сидел в больнице с надеждой, что в скором времени вы придете в себя, против меня завели уголовное дело. Как потом Джош мне рассказал, охранник нашел тело парня и вызвал полицию. Меня один раз вызывали на допрос, и это был единственный раз, когда я покинул пределы больницы в дневное время. Я признался родителям и адвокату, что действительно сделал это. Я хотел признаться во всем и на допросе, но Мартин, он являлся мои адвокатом, запретил мне это делать. Они до сих пор не знают, что побудило меня избить человека. Расследование шло, и в один день, когда я вернулся домой, на пороге стояли уже собранные чемоданы. Мне запрещено было покидать даже пределы города. Но наши отцы подергали за ниточки и добились разрешения на выезд. Как потом оказалось они попросили депортировать меня на год, так как у меня нет гражданства Америки. Когда прокурор попросил дать мне три года в исправительной колонии, меня уже не было в стране. На окончательном заседании мне вынесли четыре года общественных работ, снова благодаря нашим отцам.