– Ты же только что сказала, что нет.
– Я, – поражаюсь, как легко из меня вытекает ложь, – просто подумала, что вам не шибко приятно будет слышать, что у меня парень. «Гости» звучит более… нейтрально.
– Да… Наверное. Но я вряд ли добегу до дома… – и он подныривает мне под руку, пересекает коридор и захлопывает за собой дверь ванной комнаты.
Я не успеваю ничего сказать. А в голове мысли пускаются в пляску святого Витта: «Убрала ли я с пола трусы? Не оставила ли на раковине расческу с застрявшими волосами? Давно ли я мыла унитаз?» И зачем только в квартирах ванну совмещают с туалетом? И почему, черт возьми, почему я думаю об этой ерунде, а не о том, что у меня в квартире маньяк-убийца!?
Он выходит в коридор, садится на скамейку и с трудом дотягивается до своего левого кеда. Когда он только успел обувь-то сбросить?
– У тебя ведь нет парня, – констатирует он, разглядывая кед в своих руках.
– С чего это?
– Я не вижу тут ни одной пары мужской обуви, – твердо произносит он, внимательно глядя мне в глаза и немного покачиваясь. – Ээээй, есть тут кто-нибудь? – вдруг выкрикивает он.
А потом наступает тишина. Он смотрит на меня. Я молчу. Неожиданно ни одна мало-мальски правдивая ложь не приходит мне в голову – меня засасывает зелень его глаз.
– Оставайтесь, – произношу я, запираю дверь и иду на кухню.
В кожаной куртке поверх розового свитера и с початой бутылкой виски в руке он выглядит… забавно. Я уже почти не удивляюсь странным мыслям, которые приходят мне в голову в его присутствии. Пока я вожусь с чайными принадлежностями, он стоит в проеме двери, опершись одной рукой о дверной косяк.
– Расскажешь мне?
– Что?
– Ну для начала, зачем ты ждала меня и почему убежала?
– Я никого не ждала. И бежать мне из собственной квартиры, как бы, некуда.
– Я не про сейчас говорю. А про тогда. Ну, понимаешь?
Мои руки еще продолжают шевелиться: насыпать чай, выкладывать кубики сахара на тарелку, доставать ложечки… Но внутри меня встало сердце и кровь прекратила свое течение.
– У меня клаустрофобия.
– И?
– Иногда я вдруг отчетливо осознаю, что нахожусь в замкнутом пространстве, и меня это пугает, – я говорю все это глядя ему в глаза. А потом вспоминаю, что так поступают только лжецы, желающие проконтролировать реакцию слушателя на свои слова. Он отводит взгляд первым. Наконец-то входит на кухню, садится, кладет локти на стол и подпирает руками голову.
– Предположим. А зачем соврала про гостей? – продолжает он.
– Боюсь пьяных, – с этими словами я ставлю на стол тарелку с сахаром и кружки с чаем и сажусь.
– А что за путаница с этажами?