– Сделай что-нибудь! Останови их! – Бекки кричала, пыталась вырваться из цепких, тощих, пожелтевших пальцев, прожжённых крэком. Тонкий голос охрип и дрожал. Острый нож ритуального кинжала блеснул в отсветах свечи у её белого, как снег, горла. В её широко распахнутых синих глазах задребезжали слёзы, прядь каштановых волос упала на лицо. Туз стоял неподвижно в паре футов от алтаря, над которым склонили Бекки и приставили к её горлу кинжал. Туз хотел пошевельнуться, он правда старался, но не мог. Оковы страха и шока не давали ему даже дышать нормально. Он кричал: «Стойте! Не смейте! Остановитесь!». Но кинжал, ухмыльнувшись во полумраке, перерезал снежное горло Бекки от уха до уха, из которого хлынул поток крови и крик. Кровь била струёй, как из поврежденного гидранта, погребая под собой все. От крика у Туза лопнули барабанные перепонки, которые слизью стекли из ушей темно-алым ручейком. Но он все слышал. Кожей, плотью, всем своим существом. Его неподвижно стоящее тело работало как громоотвод, принимая на себя всю мощь предсмертного вопля и хрипов Бекки. Теплая и липкая кровь поглотила его колени, таз, грудь, шею и стала заливаться внутрь. Металлический, горький привкус довел Туза до невероятной по силе тошноты, но тут он начал захлёбываться. Не мог выдохнуть- что-то как будто придавило его лёгкие и снаружи, и внутри. Не мог вдохнуть- при попытке в него вливалось ещё больше крови. А крик нарастал…. -…уз!
-…уз! Туз, подъем! – Подростковый, ломающийся голос с трудом пробивал себе путь сквозь толстую дверь и сверлящую головную боль. Она была как туман, не дающий свету пройти сквозь себя, и глушила любой посторонний звук. Его выдернули из кошмара. Стоп. Опять кошмар. И это после двух бутылок самогона с Шестипалым! Чёрт! В горле пересохло. Всей площадью рта он ощущал мерзкий, теплый смрад похмелья. Тело будто цепями приковали к койке. В комнате (а скорее в конуре) было темно. Электричество использовали только для подзарядки аккумуляторов машин, радио, наружных прожекторов и для мастерских. Тузу понадобилось несколько минут, чтобы продрать залитые сном глаза, нащупать на пустом деревянном ящике из-под патронов «зиппо», а потом зажечь самодельную свечу на свином жире. Свеча была тусклой, потрескивала при горении, как влажная древесина, и неистово коптила. На потолке уже давно разрасталась черная клякса копоти, как раковая опухоль на лёгких, пожирая облупившеюся побелку. Ещё через минуту, Туз вдруг расслышал нестройный ритм ударов в дверь.
– Туз! Тебя Трэвис зовёт! Что-то срочное! – Продолжал ломающийся голосок. «Что-то срочное». Естественно что-то срочное. Туза всегда зовут, когда случается что-то срочное. И нет, это не его ЧСВ, а 10 месяцев и 21 день службы в роте «чарли», (стоить ли говорить номер батальона и полка? Думаю, нет) в качестве инженера взвода. Проще говоря, расчистка зарослей для посадки вертолетов, обезвреживание ловушек (минами и взрывчаткой заведовали саперы). В нынешнее время боевой опыт ценился на уровне бензина, чистой воды, свежей еды. Можно было даже урвать травки, самогона и чего посерьезнее по скидке. Вот Туз этим и пользовался.