— До свидания, мастер Беломорцев, — пропела она вслед жрецу, который остановился у дверей. — Была рада вас видеть. Заходите еще.
— Непременно княжна, — пообещал глава совета Синода, окинув девушку ленивым взглядом, и вышел из дома.
Анастасия выдохнула, и потянулась к изрядно опустевшей таре, но в этот момент, из коридора снова послышались шаги. И девушка вновь изобразила радость.
«Подумай о чем-нибудь приятном, Анастасия Павловна», — внушала она себе. «Например, о том, как твоего новоявленного братца в мешке сбрасывают в болото».
Перед глазами словно сама собой нарисовалась картина, как двое ребят, в черных костюмах и масках-балаклавах вытаскивают из багажника машины дергающийся, извивающийся мешок. Парни волокут его к зеленому ковру, который скрывает черную, застоявшуюся воду. И…
На душе и правда стало легче, а на губах заиграла настоящая улыбка. Как раз в тот момент, когда в гостиную вошли Матвей и братец.
Анастасия встала с кресла, поправила юбку и подняла бокал:
— Добро пожаловать в семью, братец, — проворковала она.
* * *
Я остановился и с подозрением уставился на девушку. С ней что-то явно было не так. Еще вчера, она была категорически против нашего родства, а теперь…
Сестра же пригубила вино, поставила бокал на стол. Подошла ближе, привстала на носочки и обняла меня:
— Мне нужно обсудить кое-что с Никитой Павловичем. Наедине, — сказала она, даже не посмотрев на слугу.
Дворецкий поклонился и вышел, прикрыв за собой дверь.
— Я рада, что ты прошел обряд, — прошептала сестра мне на ухо. И от ее теплого дыхания с терпким ароматом винограда, по коже пробежали мурашки. Но я промолчал. Она же, заметив реакцию, продолжила:
— Мое предложение еще в силе. Может быть, откроешься? Я немного покормлю тебя. Ты наверняка потерял много сил после тренировки?
Звучала эта провокация очень убедительно. Пришлось приложить всю силу воли, чтобы сдержаться:
— Ну что ты, — тихо ответил ей я. — Я же светлый. Молитва и воздержание — вот что дает нам силы.
Анастасия отстранилась и с подозрением посмотрела на меня. И на секунду, мне показалось, что в ее больших глазах промелькнула злость. Само собой. Девочка наверняка не привыкла слышать слово "нет".
— Обидно, когда отказывает безродный? — наклонившись, прошептал я ей на ухо.
Злоба стала более явной. На короткий миг:
— Как знаешь, — с деланным безразличием ответила девушка. — Зря. У меня вкусная сила. Знал бы ты…
Но я только усмехнулся:
— Я рос в Царскосельском приюте. Там царили веселые нравы, когда никто не следил за сиротками. Меня сложно чем-то удивить.