-Да уж, – только и нашелся, что сказать Сокольников.
-Так мы и расстались. Теперь у меня есть дача и эта картина.
И больше ничего, хотелось добавить Сокольникову, но промолчал. Подошел к полотну, еще раз внимательно всмотрелся в подпись. Краска потрескалась, может, действительно 19-й век? Впрочем, какая разница, что мне до этой картины.
Она накинула на плечи шубу, влезла в валенки, извинившись, вышла во двор. Туалет и душевая находились отдельно, метрах в двадцати от дома. Тоже мне, Моне, – посетовал на бывшего мужа Анечки Сокольников, – не мог сортир в избе сделать.
Дверь в соседнюю комнату оказалась приоткрытой. Немного посомневавшись, вошел внутрь. Обстановка была в ней, как он и предполагал, такая же, икеевская. У окна – широкая кровать, застланная полосатым покрывалом. Над изголовьем светильник. Рядом с кроватью стоял большой комод. На нем ее фото в рамке с каким-то мужчиной. Сокольников сразу понял кто это. Муж.
Странно, – задумался он. Обычно после разрыва отношений такие фотографии уничтожают. По крайней мере, не держат на видном месте. Машинально Сокольников выдвинул верхний ящик комода. Внутри него находилось еще с десяток изображений супруга, только мелких. И вдруг он понял- Анечка до сих пор любит этого упыря! А на мировую она не пошла только из-за своего упрямого характера. Для чего же она меня пригласила? Рядом с фотографиями лежала уменьшенная репродукция еще одной картины Моне. Сокольников не мог ее не узнать, потому что в Живерни вместе с 'Японкой' он видел и ее. 'Камилла на смертном одре'. Страшное, словно подернутое льдом изображение. К чему бы это?
-Интересно?– раздался голос сзади.
Опять! Ну как она любит незаметно подкрадываться!
Было очень неловко, Сокольников не знал что сказать. Анечка взяла из его рук портрет, вернула на комод. Приложила палец к губам Сокольникова:
-Не надо, ничего не говори. Все уже сказано.
Она начала раздевать его и раздеваться сама.
До этого у них никогда не было близких отношений. Сокольников понимал, что это неправильно, и все же вел себя таким иезуитским образом. Она была ему дорога и он почему-то боялся испортить сексом их отношения. Как он потом понял – это была его главная ошибка, та причина, по которой Анечка ушла сначала к 'другому', а потом и к дипломату. Если женщина здорова, ей непременно нужен мужчина во всех отношениях, чтобы она не говорила.
Начало смеркаться. Он закурил прямо в постели. Она лежала к нему спиной, уткнувшись носом в щель между кроватью и стеной. Хотел заговорить, но не стал. На душе было как никогда хорошо, наполнено, осмысленно. Именно этого он, видимо, хотел тогда, давно, но так ничего и не получил.