Дипломат пожал плечами, поправил воротник рубашки. Сокольников заметил, что Паша начинает нервничать.
-В России это невозможно.
-Почему же?– налил себе еще Сокольников. – Я и купил.
Анечка вытаращила не него теперь сорочьи глаза. Захихикала, потом рассмеялась:
-Да, правильно. Я ему продала.
-Бомжу? Только не надо про аварию.
Никогда Сокольников не замечал за собой агрессивности, но тут был особый случай. Во всех отношениях. Он подступил к Паше, подтянул на голове окровавленный бинт, потер пальцами синяки.
-Я сейчас из вас бомжа сделаю. Гони его, Анечка, отсюда.
-Зачем же гнать?– неожиданно сказала Анечка. – Раз уж приехал, милости просим к нашему шалашу. Посидим, потолкуем. Как живешь, Пашенька?
Дипломат обрадовался такому повороту, сразу принял игру. Но Сокольникову показалось, что Анечка не играет. Нет, недаром у нее в тумбочке лежат фото этого прохвоста. И не просто так она решила наложить на себя руки. Она все еще его любит. И теперь, может быть, неосознанно, воспринимает его появление как еще один шанс судьбы. Все мы цепляемся за соломины.
Бывший муж опустился в кресло, в котором вчера сидел Сокольников. По-хозяйски закинул нога на ногу, наполнил бокалы, не забыв и Сокольникова.
-За встречу! Так вы в самом деле приобрели картину Моне?
-Почему бы и нет? Дешево и сердито.
-Не понял. Ты сказала ему, что это подлинник?
Анечка не успела ответить. Сокольников развалился в кресле, бросил в огонь бутылочную пробку.
-Подделка. Три копейки в базарный день. Моне не писал копий Камиллы в японском кимоно. Заявляю как специалист.
Он видел, что Анечка одобряет его игру. А Сокольникову хотелось наговорить Паше как можно больше гадостей, довести самодовольного пижона до кипения.
-Сколько же он тебе заплатил?!– вскочил Паша. – Вы что тут с ума посходили? В 45-ом подлинность картины была подтверждена немецкими экспертами. Ее вывез из Германии один из адъютантов Жукова.
-Тебе- то что?– провела вдруг ладонью по щеке Паши Анечка. – Вещь моя, что хочу с ней, то и делаю.
-Конечно, но нельзя, чтобы тебя обманывали.
Анечка тяжело вздохнула. Сокольникову показалось, что ей хочется поцеловать бывшего мужа.
Как- то сразу его покинули силы, пропало желание ломать комедию. Видимо, и Анечке надоело.
-Успокойся, здесь твой Клод Моне. Вернее, мой. Доволен?
-Где?
-Ну не знаю, у меня в комнате, вероятно. Или наверху.
Поднялась, пошла к двери, скрылась за стеной. Наступила напряженная пауза. Ни Паша, ни Сокольников не знали, что сказать друг другу. Выпили.
-Смешная, необычная, – наконец выдавил из себя Паша.