Так началась наша дружба, так началась моя беззаветная любовь к этой прекрасной женщине. Потом, обжившись, я узнала в этой камере много женщин дворянского происхождения, даже титулованных особ. Я их хорошо помню до сих пор. Они производили на меня впечатление очень стойких, деятельных, всегда уравновешенных людей - разумных и справедливых. И среди них Мария Hиколаевна заняла центральное место - не властолюбием, не сильным умом, даже не волевым характером: покоряла она всех своим исключительным обаянием и жизнерадостностью. Она была юрист по образованию и когда в камере происходили какие-нибудь конфликты (большей частью из-за краж, т.к. в камере сидели уж очень разношерстные люди), то Марию Hиколаевну всегда просили разобрать дело, найти виновных. Любо-дорого было мне наблюдать и слушать Марию Hиколаевну! Голосок она имела нежный, мелодичный, лицо у нее - удлиненное, без единой морщинки (ей 42 года) волосы русые - шапочкой (так сильно вились они мелкими спиральками, что похожи были на шапочку); глаза у нее - сильно близорукие и без пенсне она становилась совсем беспомощной. Hо вот Мария Hиколаевна бралась за решение спора. Как тонко и умно она ставила вопросы, как верно расставляла невидимые сети, в которые непременно попадался виноватый! Эти внутрикамерные суды были неотразимым зрелищем для всех обитателей камеры. И даже уличенные в краже и признавшиеся в этом не обижались на Марию Hиколаевну и тотчас же возвращали краденое.
Дворянская интеллигенция - преподаватели, врачи, юристы, агрономы - объединились отдельной группой и жили по своему выработанному плану. День весь был разбит по часам. В эти часы входили занятия по изучению французского, английского, немецкого языков. Обучаться могли все желающие, кто хотел обучаться, но таких было немного, и я в их числе.
Почти все эти женщины были дворянки в прошлому все они получали с воли передачи. В голодной-холодной Москве мудрые правители придумали недурной вариант, как из жителей этого города выманить их личное золото! И тут открылись двери в ТОРГСИHЫ, широко открылись. И особенно этот вариант приударил по бывшим дворянам: потекли в широкие карманы государства фамильные часики, кольца обручальные, цепочки с крестами, портсигары - в обмен на масло, сахар, печенье и т.д. Ценнейшие продукты эти в свою очередь потекли через бутырские ворота, через строжайшие проверки (несомненно прилипая к рукам надзор-службы) - в камеры, к своим адресатам. И было так, что проверяющий продукты надзиратель - крошил все и валил в одну кучу. Вместе с сухарями, маслом, салом - и мыло! Мыло - оно проникало всюду, и все портило до непригодности к употреблению. Все равно - ели.