Несколько дней в праздности проводили лисы. Шумели, пели, танцевали, устраивали грандиозные охоты на зайцев и перепела. Наступало полнолуние, на котором лисы предавались в чувствах и проявлялись их истинные желания. Они становились злей, активней и напористей. Свободные истинные уединялись – хотели зачать детей в самый зенит луны, который бывает лишь в середине лета, остальные готовили пиры, учили молодняк.
Житьё лис продолжало удивлять. Разжигали старики костёр, приглашали на общаг всех и сказывали истории, на которые приглашался и чужак. Недобро поглядывали на него, а при Лю Ма добрели сразу. Человек не был ревнивцем, но скрыть раздражение, когда другие лисы обращали внимание на белошёрстую, было тяжко, а на это посмеивались старики и шептали: “Попал под чары истинного. Может, и хорошо закончится эта историю”.
– Вот сюрприз будет ему в полнолуние. Скажи всем, чтобы никого около норы хранительницы не было, ни птиц, ни сверчков. Природа берёт своё, вишь взгляды, – и обращали внимание на виляющую хвостом Лю Ма, странно мурлыкающую подле человека. И уши поворачивались только к его голосу. Вся растворялась по зову, раскрывалась и жаждала быть лишь с этим существом и мучилась от незнания лисица.
И наступило полнолуние. Ждал человек возвращение Лю Ма с гуляний и не ожидал, что к ночи, как появится полная луна над миром, отовсюду раздадутся сотни животных голосов. Все скулили, зазывали, а среди сотен лис мужчина слышал единственный, жалостливый, Её! Это был стон лисицы, познавшего истинного, пробудившаяся женщина, шедшая к мужчине и ещё не осознавшая всех изменений. Её ломало, её несло к нему, тащило. Пятнадцать хвостов вились как змеи.
Полнолуние пробудило все чувства с лихвой.
С ужасом ждал приближение самец.
Сердце кровью обливалось от страха, билось оно птичкой безвольной перед красотой.
И вот белая мордочка появилась, вот Лю Ма заскулила, заплакала и вытянулась. Заскребла когтями по земле
– Нет, не стоит. Мы не женаты. Мы не любовники.
– Почему ты не можешь полюбить меня? – льнула ещё более безвольная лисица, облокачиваясь к шатающемуся самцу.
– Это прелюбодеяние. Бог не позволит.
– Где твой Бог? Здесь? Разве он против любви? Разве ты не хочешь, чтобы я была твоей, а ты – моим? – смотрела синими глазами, просила и умоляла.
– Ты не понимаешь, – ходили они по кругу. – Это тяжкий грех…
– Тяжкий грех – это убийство без причины, а любовь – высшее дарование и я его познала. И я хочу любить тебя.
– Мы с тобой едва знакомы! Как ты можешь хотеть меня любить? Если я урод, человек или моль в своём истинным обличии?