– Что?.. Совсем спятила? Ты где тут женщину нашла? Я тут один!
– Все с тобой ясно, нашла кого бояться…
– Бойся меня, а лучше – уходи с этого места, иначе я…
– Ты?
– Я…
– И что же?..
– Я–я–я…
– Превратишься в бабу? – сказала Бэлла и засмеялась.
Призрак замялся:
– Т–ты чего же из меня нюню делаешь?! Какая я тебе «баба»?
– Да не ты, а твоя вторая личность, понимаешь?
– Ничего не понимаю. Что за черт? Быть мертвым труднее, чем живым…
Приведение тяжело вздохнуло, и еле видимое очертание человека село на край кровати рядом с девушкой. Силуэт продолжил:
– Закурить есть?..
– Нет, – сказала Бэлла, – Нема.
– Врешь, я же видел. Куришь ты, зараза.
– Ой, ну и чего ты, будешь настоящие сигареты курить?
– Не знаю. Устал я.
– Чего устал, – в недоумении спросила художница, – жить что ли?
– Да не знаю я, говорю же!
Оба они замолчали. На пару минут настала тишина. Бэлла встала с кровати и ушла в неизвестном направлении. Возвратилась она уже с двумя кружками чая наперевес.
– Будешь? – спросила девушка.
– Опять варево какое–то? У меня уже изжога от тебя.
– Вообще–то, это чай с бергамотом! И скажи, ты всегда был таким занудой?
– Всегда…
– Я бы с тобой никогда просто так не стала общаться, ты же шизоид.
– Со мной и так, – всхлипнул призрак, – и так никто не общался…
– Прости…
Художница еще некоторое время подумала и спросила:
– Тебя как зовут хоть?
– У умерших нет имени. Оно дается только живым.
– Понятно, буду звать тебя «Дошик».
– Хватит глумиться надо мной! Одна лапша на уме! Смешно, думаешь? Цирк у меня дома устроила со своими ложками и яйцами, а теперь шутишь сидишь. Да, я был одинок. А ты чем лучше? К тебе больше никто не приходит, одна теперь тоже. Где все твои друзья?
– Н–ну ты чего?
– Сдулись?
– Сдулись…
Девушка закрыла лицо руками и заплакала. Слезы градом валились на ее вязаный свитер. Призрак посмотрел на Бэллу и сказал:
– Ты прости меня… Старый я, слишком даже старый. А ты молодая, у тебя все впереди, будут у тебя и друзья, и парни. Ты чем–то меня напоминаешь в юности.
– А ты, – всхлипнула Бэлла, – ты был девушкой или мужчиной?
Голос призрака перетек в женский:
– Душенька, я уже не уверенна, была ли вовсе… Смерть – это то, чего никому не пожелаешь. Цени жизнь, прошу тебя…
Голос снова стал мужским, но таким же мягким, будто и не менялся вовсе:
– А хочешь я тебе расскажу историю?..
– Конечно.
– А ты закрой глаза и представляй, как будто это ты.
– Хорошо, сейчас.
– Однажды я подошел к причалу на старой набережной. Передо мной открылась картина: в реке тонул старый лебедь и молодой. Оба они были повязаны одной рыбацкой сетью. Молодой брыкался и умирать не хотел, а старый принял свою участь и последний раз смотрел на небо, по которому летал всю свою молодость. Сделав глубокий вздох, такой большой, какой никогда за всю жизнь не делал, пожилой лебедь бросил последние силы, чтобы распутать нить сети, в которой запутался юный лебедь. И тот, распахнув крылья, улетел, оставив своего спасителя погибать одного…