– Уж не собираетесь ли вы зачислить меня в классовые враги, мистер Гвоздёв? Уверяю вас, это стало бы для вас большой ошибкой! Да и я сожалел бы весьма, ведь вы мне нравитесь. Я вынужден это признать – мне нравятся ваши манеры! Даже то, как вы сейчас бросились отстаивать свои убеждения, не лицемеря, мне тоже нравится! Но на деле получается так, будто вы идёте в бой не за истину, а против неё! И только по незнанию! В этом пока ваша слабость! Вам не хватает истинных знаний, потому что вы долго подвергались внешнему деформированию сознания советской идеологией.
Я сделал попытку возразить, но гость остановил меня мягко вытянутой в мою сторону рукой:
– Не надо! – сказал он. – Не надо хоть сейчас стремиться доказать то, что без лукавства доказать невозможно! Если вы по-прежнему злитесь на меня из-за понятия «фашизма», то я вам повторю: я категорически против национал-социализма. Это – явное зло для человечества! Это – абсолютно немецкая идеология – тоталитарная, экстремистская, ультраправая, расистская и антисемитская. Она воплощает в себе этнический национализм, идею биологического и культурного превосходства выдуманной арийской расы над всеми другими расами, непримиримую славянофобию, антикоммунизм, антилиберализм, антидемократизм! Но теоритическим фундаментом всего этого являлся совсем не Адольф Гитлер, как внушили советским людям, а Альфред Розенберг. Впрочем, это я лишь к слову, поскольку сей безусловный факт нисколько не оправдывает ни первого из них, ни второго!
Я слушал молча. Гость просто задавил меня потоком своей информации.
– И всё же фашизм и национал-социализм – это разные идеологии и течения! – утвердительно сказал гость.
– Пусть будет по-вашему! – как будто согласился я. – Но кто и зачем советским людям, как вы утверждаете, перевернул их мировоззрение? Мне это кажется нелепым!
Доктор Кеннеди поглядел на меня спокойно и открыто. Это подкупало. Это как-то интуитивно располагало меня к нему, хотя разумом его речам я противился.
– Это случилось ещё перед войной! – начал гость. – Тогда подмену в вашей стране никто не заметил, никто не оспорил ее, и постепенно население эту подмену приняло за истину. Потом, даже после победы, советский народ в этот вопрос не вникал. Фашизм, так фашизм! Какая в принципе разница, как называлась та ужасная беда, которую вы пережили? Ведь так?
– Но зачем и кому понадобилось всех путать? – опять не выдержал я, повторив свой вопрос.
– Так ведь я вам и отвечаю! Народу было всё равно. А Сталин это понимал задолго до войны и думал иначе! Об этом еще никто вслух не рассуждал, но я полагаю, что сделать так решил именно Сталин. Он был очень мудрым человеком. Только представьте сами! В то время ваша страна фанатично строила социализм, и вдруг бы народ узнал, что у главных ваших врагов, у настоящих извергов, тоже есть свой социализм! Какой-то национал-социализм, но ведь всё равно – социализм! Сталин понимал, что подобное совпадение понятий могло стать роковым! Оно могло подорвать веру советских людей в правильность своего социализма! Могло отторгнуть народ от своего социализма, поколебать уверенность в правильности высоких целей. Вот Сталин и подменил понятие национал-социализма на понятие фашизм, который где-то там, в Италии, когда-то зародился и уже загнивал. Но всё же понятие такое существовало. Это очевидно. А ваш Сталин был мудрым человеком! Это надо признать! Очень мудрым и многое предвидевшим!