Полина разворачивается ко мне, пытается испепелить меня яростным взглядом своих ореховых глаз. А я… Я просто стою. И молчу. Адекватных оправданий у меня нет, да и не хочу я оправдываться. Я ни секунды не жалею о том, что позволил себе лишнего, хоть и нарвался этим на неприятности.
И сейчас – я повторил бы это еще раз, глядя в её глаза. Если бы она не глядела на меня с такой ненавистью, будто отталкивая от себя, парализуя. Многое я могу пережить, через многое – перешагну, не заметив. Но вот эта ненависть моей девочки ко мне – она отравляет сильней всего. Потому, что я её действительно заслуживаю.
– Что. Ты. Здесь. Забыл? – чеканит она, произнося каждое слово, будто оно было гвоздем в крышке моего гроба.
Тебя, Полинка, я забыл здесь тебя. Можно я заберу свое и утащу его в свою берлогу? Знаю, что нельзя, знаю, что ты не согласна, но может, если очень хочется – то можно?
– Я привез последние главы сценария, – пасмурно произношу я. – Нужно, чтобы ты вычитала их к понедельнику.
Это, разумеется, не объяснение всему, что произошло. Но здесь я “поэтому”. Ну, по официальной версии. Не могу же я сказать бывшей жене, что приехал сюда, потому что мне кровь из носу приспичило её увидеть.
– Какого черта ты полез меня лапать, Варламов? – разгневанно рычит моя пантера, яростно сверкая глазами.
Самое лучшее, что я могу в этой ситуации сделать – это пожать плечами. Что я могу ей сказать? Про затмение? Про то, что повелся у собственной импульсивности? Что не смог отказаться от этого искушения? Ага, а может, еще признаться, что до сих пор по ней сохну? Она, конечно, разрыдается от умиления, бросится ко мне в объятия, снова выйдет за меня, родит троих детей, и умрем мы в один день. Прекрасный финал.
В сериале оно бы так и сработало. В жизни же – один её звонок Кирсанову, и меня снимут с этого проекта. Договор уже подписан, спонсоры уже найдены, остановить машину целого проекта или заменить меня – один винтик в механизме? Заменят. Без особого удовольствия, но заменят, поставят вместо меня того, кто Полину доставать не будет. И у меня уже не будет возможности видеть её каждый день.
– Это что, объяснение, по-твоему? – Полина щурит глаза. – Какого черта, Варламов? У тебя слабоумие? Ты, может, конченый идиот? С чего ты вообще решил, что можешь вот так подойти и меня потискать?
– Нет у меня объяснений, – ровно отрезаю я, убираю руки в карманы. – Мне захотелось. Все. Можешь считать это обострившейся сентиментальностью.
По лицу Полины я прямо четко могу прочитать адрес, куда мне следует запихнуть свою сентиментальность. Подробный такой адрес. До самого последнего, самого темного закоулка.