–Т-ты, Наташка, об-борзела совсем.
– Впрочем, ты знаешь, – продолжила мой педагог – у меня скоро выставка, может быть ты будешь приходить ко мне на сеанс, попозируешь мне? Я даже платить тебе буду. И назову картину так: "С такой фигурой, только в гроб ложиться". Ты, наверное, Николаша, без ортопедической дубинки и спать, уже, не можешь, тащишь ее повсюду. Нет, Николай, такой красавец, нужен только своей жене, больше никому. Ты уж грейся у нее под бочком, цени ее.
– П-пошла ты… – и он вышел, громко хлопнув дверью
– Я надеюсь, он больше здесь не появится, – засмеялась Наташа. – Один раз попросила его повесить картину, так вот, надоел уже, чуть ли не каждый день приходит сюда, поест и разглагольствует. Не хотелось обижать, все-таки соседи, но наглость надо пресекать. Никогда, Лена, никого ни о чем не проси, даже по мелочам.
Я получила удовольствие от этой сценки. Таких действительно надо ставить на место. И все же какая-то саднящая мысль царапнула меня тогда, какой-то неприятный осадок остался. Этот никчемный, недалекий мужик пытается донести, внушить свое убогое видение мира, что без мужчины, женщина ущербна, ставит клеймо на жизни неординарной, талантливой личности. Где-то в сердцевине общества зарубцевалась мысль, что если одинокая – то значит несчастная. Мы всматриваемся в общество – как в зеркало и пытаемся ей соответствовать. А стоит ли?
Но ведь и выйти замуж за такого пузана, как этот боцман, – это себя не уважать. И невольно тогда вспыхнула мысль: никогда не позволю себе, лишь бы выйти замуж, лишь бы был муж.
И вот нашла человека, который оказался гнилее того боцмана. Правда внешняя оболочка у Славки лучше некуда. И теперь, спустя десятилетия, я думаю, лучше бы я этого не делала, и как Наташа, оставалась бы хозяйкой своей жизни или по крайней мере, не пошла на компромиссы.
Нет, сейчас я лукавлю. Каким бы человек независимым ни был, семья ему нужна. Но я всегда хотела перенести модель родительской семьи на свою собственную. Но не получилось, да и не могло получиться, потому что в родительском доме всегда была искренняя, безусловная любовь, а в моей собственной – бесконечная шахматная партия, в которой я всегда проигрываю.