– Мама, ну почему тебе?
– Потому что я ваша мама, я вас родила, и так будет всегда, даже когда вы состаритесь, а меня уже не будет на этом свете.
– А вон, Ленька в нашем классе, вечно врет всем, подличает, но его учителя любят, он хорошо учится.
– Этот Леня живет в избушке, построенной на лжи. А чтобы избушка не разрушилась, он постоянно должен придумать новую ложь, другую, третью. И так бесконечно. Вы разве не помните пословицу: "Одну ложь семью другими нужно поддержать". Держитесь от него подальше. Ложь – это вирус, передается по воздуху, он может перекинуться на вас.
Вот так наивно я пыталась настроить своих детей на чистоту, искоренить, уничтожить в них генетический код отца. Впрочем их отец не лгун, он талантливый режиссер, который со смехом, со смаком, играючи рушит чужие жизни. Но как им объяснить это? Ведь порой трагедия в жизни начинается с милой улыбки, маленькой лжи. К счастью, я еще не сталкивалась с каким-то неприятным поступком моих детей, что кольнуло бы мне в грудь.
Я встала, медленно сделала круг по комнате. Кажется, я окончательно воскресла. И вновь сев в кресло-качалку, продолжила свой разговор с небом. Как хорошо смотреть на эту небесную идиллию со звездами и луной. Тысячелетиями наблюдают они за нами, все видят, все знают, иной раз дают подсказки на наши вопросы.
Свою дочь, звезды, я увидела спустя два года, пять месяцев и семь дней. Она была прелестна, как купидон, даже красивее, чем Капулька, хотя все говорили, что у Капочки ангельская внешность. Юлечка бегала, щебетала, весело подбегала к своим родителям: "мамочка", "папочка!" Глазки блестели, а бесподобные ямочки на розовых щечках очаровывали, хотелось смотреть на нее, не отрывая глаз.
Если бы кто-нибудь слышал мой безмолвный крик. Я рыдала без слез, как рыдает и стонет, загнанная в ловушку лань. "Поздно, слишком поздно, – думала я, – девочка обожает своих родителей, а я… тетя, которую она сегодня увидела в первый раз. Эта тайна останется нераскрытой, время упущено, ребенок счастлив, счастлив, у нее есть все" – уговаривала, успокаивала саму себя.
Так думало мое сознание, а мое глубинное – отвергало, не соглашалось с этим. Другого выхода я тогда не видела и лишь попросила ее родителей, почаще к нам приходить, чтобы видеть, наблюдать как растет моя дочка.
И когда моя девочка называла меня "тетей Леной", я умирала, и горький комок жалости к себе разбухал и душил меня. Я выходила на балкон, чтобы никто не видел моих слез.
А вскоре они уехали, неожиданно, даже не попрощавшись. И я вновь потеряла их следы.