Ну и вышла Люба вся в слезах. Пришла домой, решила поужинать, но кусок в горло не лезет. Как вспомнит слова целителя, начинает рыдать. И через месяц скинула 15 кг. Вот я и думаю, наверное, биохимические процессы в организме меняются, обмен веществ улучшается. Ну, скажите, тетя Рита, вы же психолог.
– Возможно, ты права, Капелька. Все сигналы идут из головы, наши действия, наши поступки управляются мозгом, – ответила Рита. – Если в голове нет проблем, то и тело здорово.
– Мам, а папа уже знает? – это опять мой сын.
– Нет, давайте договоримся, если он спросит обо мне, тогда и скажете, а если нет, то и не надо.
Дети все же помрачнели. Но потом мы включили латиноамериканскую музыку и стали танцевать. Даже Аленушка, которая сидела у меня на коленях, задергала ножками и ручками, чтобы я ее отпустила и, встав на пол, тоже стала забавно танцевать. Это был самый счастливый день в моей жизни за последнее десятилетие.
Я сидела на лоджии и с улыбкой вспоминала вчерашнее новоселье. Теперь надо подумать, как жить дальше? Мои жалкие сбережения заканчиваются. Ценности, которые остались у меня от родителей – неприкосновенны. Конечно, продай я хоть одну картину, и уже можно было бы не думать о деньгах, но не имею права. Не мной это куплено, собрано, да и не мне завещано. Все останется моим детям.
Печально, когда человек в возрасте должен искать работу, когда на тебя смотрят уже снисходительно и иной раз, жалостливо.
Куда же пойти? На прежнюю, любимую работу я уже не вернусь, многое упущено. Недавно зашла в тот проектный институт, где работала до болезни, но там пошли такие сокращения, что даже заикаться о вакансии не стала.
Накоплю денег, арендую мастерскую и буду писать, творить. Папа был прав. Все ушло, а мой талант, мое видение мира художника осталось со мной. Уже немало тем накопилось в голове. А пока пойду туда, куда возьмут. Я была так долго заперта в четырех стенах, что согласна на любую работу и любой коллектив будет в радость.
Вначале устроилась на чистку овощей. Помню огромный холодный сырой амбар. Женщины в резиновых сапогах, устроившись в ряд тупо, безостановочно чистят и бросают в ведра – картошку, лук, морковь. В руках молнией мелькают овощерезки, а в глазах усталость и безразличие ко всему. Эту картину – тоскливые, пустые лица женщин и ведра перед ними – я запечатлела в своей голове и возможно, оставлю на полотне.
Тяжело было там: и спина ноет и шея болит и тупеешь, мертвеешь от такой работы.
Вскоре я оттуда ушла, уж слишком мало платили, взялась за распространение косметики, но денег постоянно не хватало.