Настала моя очередь, но я не мог ничего сказать: слова застряли в горле. Я молчал не потому, что не хотел говорить. Просто мне вспомнилась горькая, мучительная правда, связывавшая нас — троих мужчин. И я вдруг почувствовал, что за нами из тени каштанов наблюдает призрак. Да, сейчас среди нас была еще одна женщина. Ее не было видно. Она не заходилась веселым смехом вместе с нами и ни о чем не говорила. И хотя мы не упоминали о ней, все трое знали: она всегда здесь. Хандан… Наверное, мне следовало поднять бокал за нее, как вчера это сделала Евгения, — за девушку, которая подарила нам эту дружбу. Но такой тост погубил бы вечер: не осталось бы ни радости, ни прекрасной беседы. Я решил промолчать. Если бы Евгения не поспешила мне на помощь, моим друзьям еще долго пришлось бы стоять с поднятыми бокалами и ждать, пока я удивлю всех пламенным тостом.
— И за Бахтияра — за то, что он собрал нас всех вместе, — закончила вместо меня Евгения. Она не знала, что именно я чувствую. Просто поняла, что что-то пошло не так. Может быть, подумала, что я вспомнил о жене и дочери. Как бы там ни было, я был бесконечно благодарен ей за то, что она спасла меня в этой непростой ситуации. Я попытался отвлечься от мыслей о Хандан, поднял свой бокал и поддержал ее тост.
— За Бахтияра… За его здоровье, — произнес твердым, громким голосом.
Мы сделали по несколько глотков ракы и поставили бокалы на стол. Я боялся, что опять не смогу говорить какое-то время, поэтому обратился к Демиру:
— Как тебе удалось заметить меня в такой темноте?
— У него глаз как у ястреба, — сказал Йекта. — Он не только такого огромного человека, как ты, может разглядеть. — Тут же показав на ветви дерева над нами, продолжил: — Он по силуэту спящей на ветке птицы может сказать, кто это: воробей, зяблик, щегол или голубь. Всех до одного пересчитает.
Стоило Йекте упомянуть ястреба, как у меня в памяти всплыли детские воспоминания, и я спросил у Демира:
— У тебя ведь когда-то давно был ястреб?
— Да, отличная была птица, — ответил он с глубоким вздохом. — Красивая. У нее правое крыло было сломано — она прямо в сад к нам упала…
Евгения разволновалась: казалось, она держит в руках раненую птицу и слушает, как бьется ее сердечко.
— За ней гнались другие хищники? — спросила она.
— Боюсь, что так и было, — очень серьезно ответил Демир. — Другие хищники… Самый злобный из этих хищников — человек. Ястреба подстрелили из пневматической винтовки.
— Ты дал ей необычную кличку… — я пытался вспомнить. — Кажется, Хазан?
— Хюзюн…
— Хюзюн? — Евгения была поражена. — Ты назвал хищную птицу Хюзюн?