Шефик вдруг приуныл: сейчас он был похож на брошенного ребенка. Он явно хотел пойти с нами, но вынужден был вернуться к своим обязанностям. Без его улик мы не смогли бы продвинуться в нашем расследовании.
Поэтому оставив назойливого инспектора из отдела досмотра, мы пошли по дороге, по которой за последнюю тысячу лет ходило немало императоров.
— Вы ведь вчера вечером по домам разъехались? — прямо спросил я у Зейнеп.
— По домам, — помедлив, ответила она, явно застигнутая врасплох моим вопросом. — Да, мы разъехались по домам.
У нее задрожал голос. Зейнеп не умела обманывать. Я знал: если чуть-чуть надавлю на нее, она все расскажет. Но потом они с Али набросятся друг на друга. Поэтому я не стал больше допытываться, лишь, усмехнувшись сквозь усы, ограничился последним вопросом:
— Ты хоть выспалась?
— Да, выспалась… Я проснулась от телефонного звонка и почувствовала себя отлично отдохнувшей.
— Надеюсь, что и Али отоспался.
Зейнеп ничего не сказала в ответ. Пытаясь поспеть за мной, она шла рядом с видом провинившегося ребенка.
Пройдя в приоткрытые ворота одной из арок, мы оказались на большой открытой площадке, со всех сторон огороженной каменными стенами. Мне сразу же пришлось зажмуриться из-за яркого света фонарей. Я знал, что летом здесь устраивают концерты. Несмотря на свет, я, как ни старался, не мог представить себе, как проходят концерты. У меня крепость Едикуле всегда вызывала другие ассоциации.
Впервые об этом месте я услышал, когда учился в лицее. В османский период это было зловещее место: в темницы крепости сажали иностранных послов и прочих видных деятелей, и тут же казнили великих визирей. Больше всего меня почему-то поразила казнь Османа II. Молодой султан был схвачен взбунтовавшимися янычарами — в этой крепости они сначала задушили его, а потом обезглавили. Даже само название — Едикуле — никогда не вызывало во мне положительные эмоции.
— Вон они — там, — Зейнеп показала на лестницу, ведущую на южные стены крепости.
Двое мужчин сидели на широких ступенях, курили и разговаривали между собой. Прямо у их ног устроилась огромная белая овчарка, она высунула язык и тяжело дышала. Пес первым заметил нас — зловеще рыча, он поднялся с земли. Мужчины тоже встали. Один из них был гораздо выше и крепче другого. Тот, что был пониже ростом, бросил окурок на землю и носком ботинка затушил его.
— Тише, Булут! — гаркнул он на собаку. — Тише, это свои.
Собака не заставила его повторять дважды — моментально успокоилась. Но мужчина, видимо, не очень-то доверял ей, поэтому сказал:
— Сидеть… Сидеть! — Собака сникла: казалось, она обиделась на недоверчивого хозяина. — Что я сказал, Булут?