Али опять выстроил новый сценарий у себя в голове. Все свои подозрения он оформил в какую-то схему, от которой приходил в неописуемый восторг при каждом удобном случае. Отличный способ для развития воображения, но совершенно бесполезный для поиска убийц.
В четыре утра силы все-таки покинули меня: с покрасневшими от флуоресцентного света глазами и усиливавшейся с каждой секундой болью в спине я был не способен спорить с Али.
— Так-то оно так, — сказал я, пытаясь урезонить напарника. — По крайней мере, он рассказал нам то, чего не знают даже ребята из антитеррора.
В этот момент в кабинет вошла Зейнеп. В правой руке она держала прозрачный пакет для улик — в нем лежал окровавленный нож для разделки мяса, который мы обнаружили под водительским сиденьем в фургоне. В левой руке был отчет на одну страничку. Услышав конец нашего разговора, она спросила:
— Кто рассказал?
Мне больше не хотелось обсуждать это.
— Проходи, Зейнеп, — сказал я, глядя на ее бледное из-за недосыпа лицо. — Что там у тебя? Удалось провести анализ крови на ноже?
— Да. К сожалению, это оказалась кровь животного.
Я почему-то совсем не удивился, но Али расстроился — он все еще был убежден в виновности Омера.
— Ты уверена, Зейнеп? Все тщательно проверила? — спросил он.
— Мне очень жаль, Али, — Зейнеп протянула ему отчет, — но результаты иммунологического теста всегда достоверны.
Он наклонился и внимательно изучил документ, хотя, как и я, ни слова не понимал в этих научных терминах.
— А может… — он поднял голову от бумаги. — Может, нам стоит проверить фургон внутри? Если Омер с братьями — убийцы, то они перевозили тела в этой машине.
На самом деле он был прав: фургон следовало осмотреть еще раз — это был единственный способ установить виновность Омера или его непричастность. Но для этого нам требовался ордер от прокуратуры. У нас, кстати, официального разрешения на анализ ножа не было. Но если в таких серьезных вопросах следовать всем правилам и стандартным процедурам, то это займет целую вечность и мы можем упустить самое важное. Получить разрешение от прокуратуры можно было и утром, а тесты провести по горячим следам. Но Зейнеп не могла проверить фургон в одиночку — нужна была команда. А это означало, что расследование затягивается и возни не оберешься. Значит, фургон мы сможем осмотреть только утром.
— Кстати, куда вы его дели? — спросил я у Зейнеп, которая так и не присела. — Надеюсь, он в безопасном месте и до него никто не доберется?
— Не доберется, не переживайте, инспектор, — заверила она охрипшим от усталости голосом. — Фургон на стоянке участка. Ключи у меня.