Мне следовало сказать, что с ее приходом дом стал еще красивее, но я ограничился одним словом «спасибо».
— Это я должна тебя поблагодарить, — сказала она, слегка дотронувшись до моей руки. — За приглашение.
— Пойдем наверх, там уже все готово. Посмотрим, понравится ли тебе.
— Почему бы и нет? — ответила она, и на ее губах снова заиграла ласковая улыбка. — Сюда?
— Да, прошу. Наверху нас кое-что ждет.
Евгения ступила на первую ступеньку, и лестница предательски заскрипела. Кажется, моя гостья немного смутилась.
— Не переживай, — я пытался изобразить из себя жизнерадостного хозяина. — Лестница просто приветствует тебя.
— Ах вот как? — как обычно, подыграла она. — Значит, в этом доме говорящая мебель и все остальное? Ну, здравствуй!
Евгения шутила, но ей было невдомек, что вещи в доме действительно говорящие. С этими вещами я делил свою боль, горе и ярость, им я излил душу после трагедии. Единственные свидетели моей беспомощности, они терпеливо выслушивали все. Ступеньки, деревянные оконные рамы, расшитые занавески, трюмо, старинные часы, ковры, небольшой книжный шкаф, цветы в горшках — все эти вещи, делавшие дом моим, испытывали тот же гнев, что и я. Они так же плакали и проклинали судьбу. Именно дому и вещам я был обязан тем, что сумел выдержать обрушившиеся на меня горе и невыносимое чувство вины. Я никогда не смог бы рассказать об этом Евгении.
— Да, они и правда разговаривают, — сказал я. — Возьмем, к примеру, лестницу. Не смотри, что ступени радостно приветствуют тебя своим скрипом. На самом деле они большие любители поворчать. Наступишь на одну — а тут и другие начинают скулить и стонать. — Показав на небольшую люстру под потолком, я продолжил: — Зато эта красавица в зеленой юбчонке никогда не жалуется. Нажмешь на выключатель — и она тут же широко улыбается тебе в ответ.
— А это? — она показала на рисунок, с которым моя дочь заняла второе место на межшкольном конкурсе. Акварель под названием «Лодки в проливе Золотой Рог».
Я ответил не сразу.
— Этот рисунок… — слова давались с трудом. — Он напоминает мне о том, что мир не ограничивается одним домом. — Меня вновь начало терзать чувство, похожее на угрызения совести. — Но в то же время и говорит, что дом — тоже часть мира.
Мой голос все-таки дрогнул, и Евгения почувствовала: что-то пошло не так. Она посмотрела на меня. Улыбка мало-помалу угасла, лицо помрачнело. Я ждал, что она вот-вот спросит об авторе рисунка. Но она не спросила. Обычно она смело шла навстречу трудностям, однако на этот раз, как и я, предпочла скрыть свои чувства.