Машина была непростая, но это и не важно. Приехав на место и войдя в фактически бункер с огромной сейфовой дверью он отгородился от мира. Положил сына в одну из комнат, которому уже стало достаточно плохо и появились первые симптомы второй фазы. Положил и стал думать, что делать. Джейк был реалист и прекрасно понимал, что они с сыном, к сожалению, заражены. И также прекрасно понимал, что шансы их очень невелики. Особенно у сына, у которого уже вторая фаза. Шансы на выживания минимальны, а на то что им повезет обоим –ноль и ноль в периоде.
А сына при всех своих недостатках Джейк любил. Очень любил. Любил в разы больше собственной жизни. Поэтому подготовив медицинскую комнату и поставив сыну несколько капельниц с разными веществами, достал из кармана ту самую капсулу. Капсулу с ярко-ярко желтой жидкостью внутри. Всего одна доза. Всего одна жизнь. И пусть шансов было больше именно у отца, так как у него фаза только первая и то в начале. И пусть шансы в разы отличаются.
И пусть. Всё что он делал и ради чего жил последние десять лет с тех родов, которые дали одну жизнь и одну забрали – лежало перед ним в своём воплощении. Блондинистыми волосами и внешностью – в маму, характером и умом – в папу. Смысл и основа его существования ради которого он готов был каждую секунду пожертвовать всем и вся. Любым живым существом и любым богатством. Поэтому выбор был принят в течении сотой доли секунды, и ярко-ярко желтая жидкость перекочевала из капсулы сначала в шприц, а потом и в одну из вен его ребенка. А он сложив наполненные пакеты для капельниц с растворами разных веществ на металлический столик у прикроватной тумбочки сына стал ждать сжимая в руке пистолет с заряженной обоймой. Так и просидел несколько часов до позднего утра следующего дня. Когда уже у Джейка ручьём лилась из глаз и носа кровь.
Он уже не жилец и понял это уже давно. Но ему было всё равно. Абсолютно всё равно.
На его устах уже как два часа, с момента, когда он в последний раз смог встать и поменять пакеты в капельницах, застыла улыбка абсолютного и безмерного счастья. Он уже не чувствовал ног, почти всего туловища и одну из рук. Единственное что он ощущал это сжимающий спусковой крючок палец пистолета, у которого уже несколько часов снят предохранитель и заряжен в ствол патрон и ещё с каждой минутой тяжелеющую голову и такое сладкое и безмерное желание закрыть глаза и поспать. Немного, всего пару минуточек, пару таких сладких и желанных минуточек. Всего пару. Пару минуточек… хотя бы минутку…
Но некогда могучий разум всё ещё отдавал себе отчёт: закроет глаза – и больше не проснется. А проснется ходячий труп который убьёт его сына.