Когда Борис выбрался из норы на поверхность земли, то был с головы до ног перепачкан в грязи, а его обломанные ногти кровоточили. Он долго и жадно глотал свежий ночной воздух, и никак не мог надышаться. Потом вспомнил о Катрионе и заторопился. До причала было уже недалеко.
Катер, на котором отряд сержанта Дерека прибыл на остров, никем не охранялся. Это вопиющее нарушение дисциплины, непростительное для такого старого служаки, объяснить можно было только растерянностью сержанта, вызванной тем, что судьба адмирала Сибатора была до сих пор не известна. Приученный им же к слепому повиновению, без его четких и ясных приказов сержант Дерек оказался крайне нерешителен и почти беспомощен. Именно это и сохранило жизнь обвиненным в предательстве смотрителям маяка, во всяком случае, до утра. Сержант Дерек надеялся, что утром либо объявится адмирал Сибатор, либо поступят указания от Совета ХIII. И, сложив с себя всю ответственность, в эту ночь он спокойно спал в кровати Бориса, забыв даже расставить караулы. Примеру начальника последовали и его подчиненные. Только поэтому Борису удался его дерзкий план.
В темноте Борис мягко, словно большая кошка, прыгнул с причала в катер, нашел и укрепил в уключинах весла. Свернутый парус лежал здесь же, но он не умел с ним обращаться. Он оттолкнул катер от причала и принялся грести. Через полчаса у него на ладонях вздулись большие водянистые пузыри, но он не чувствовал боли, пока те не лопнули. После этого при каждом гребке ему приходилось сжимать зубы, чтобы не застонать. Если бы не течение, которое несло катер в нужном направлении, Борис не успел бы к утру даже достичь пакетбота, не то, что вернуться на остров.
Направление он держал по звездам, одиноко мерцающим в высоком холодном и темном небе. Море, как только пришла ночь, успокоилось, словно ревнивый любовник, дождавшийся прихода неверной возлюбленной. Волны мирно плескались о борт. Было тихо, как будто землю накрыли непроницаемым для звуков прозрачным куполом. Олуши не летали, устав за день от суеты и плача. Ничто не напоминало о недавней драме. Даже обломки судов и обезображенные мертвые тела не плавали по поверхности воды, унесенные течением и ветром, который сейчас тоже, казалось, решил передохнуть от своей тяжелой работы.
Борис заметил пакетбот, только когда катер наткнулся на него. Звук удара далеко разнесся над притихшим морем. Пакетбот уже почти скрылся под водой, над поверхностью торчали только мачты, по полузатопленной палубе перекатывались волны. Борис обошел все судно, но никого не нашел. Он остановился перед открытым люком, который вел в трюм. Это было единственное место на судне, где он мог бы еще найти Катриону, вернее, ее бездыханное тело. Но чтобы убедиться в этом, ему было необходимо нырнуть в воду и обследовать трюм. Мысль о том, что он мог там увидеть, вызвала у него нервную дрожь. Однако неведение было еще хуже. Если Катриона была мертва, то он должен был убедиться в этом.