Шинкарь опасался: а вдруг выродок слишком много ест? Но он шел на этот риск, и потому пыхтел и багровел больше обычного. Они ударили по рукам. Слепому юноше выбирать не приходилось. Он голодал уже третьи сутки.
Однако шинкарь не прогадал. Весть о дивном музыканте, которого невозможно слушать без слез, быстро разошлась по окрестностям. Проезжающие через село путники переносили ее из края в край. Кто его слышал сам – позабыть уже не мог, и мечтал вернуться, чтобы омыть светлыми слезами душу вновь. А кто слушал восторженные рассказы о нем – торопились услышать божественную музыку, которую он извлекал из своей простенькой дудки. И золото полноводной рекой лилось в сундуки шинкаря, поскольку урод был его собственностью, откупленной до самой смерти.
Выяснилось, что у юноши не было имени. Не получив его, как все остальные, при крещении, он и потом, живя в лесу со стариком отшельником, забывшим и собственное-то имя, обходился без него. За неимением другого шинкарь так и звал его выродком.
Выродок ел мало. Спал редко. Все остальное время играл. Он худел и бледнел даже не по дням, а с каждой новой мелодией. И чем меньше он ел хлеба, тем больше играл. Казалось, он торопится высказать в своей музыке нечто, недоступное человеческому пониманию, прежде чем покинет этот мир. Музыка истощала его силы, убивала его, но он продолжал играть, и с каждым днем, с каждой мелодией все чудеснее.
Однажды, когда слепой музыкант сидел на скамье у шинка, только сыграв и обессилев настолько, что не мог дойти до колодца и напиться, громко заскрипели ворота и постоялый двор наполнился ржанием лошадей, щелканьем плетей, возбужденными голосами. Кто-то, невидимый ему, почти неслышно ступая, подошел и произнес:
– Так это он?
Этот голос слепой узнал бы из всех голосов земли. Он существовал только надеждой вновь услышать его.
Другой голос, мужской и высокомерный, сказал:
– Сыграй, урод, для моей жены. Она приехала издалека послушать тебя. Слышишь? Я щедро заплачу, если графине понравится.
Дрожащими руками юноша приложил дудочку к пересохшим от жажды, а еще больше от волнения губам. Сердце его билось, разрывая грудь. Слепой музыкант заиграл. И сразу стихли все остальные звуки вокруг. Мир будто онемел, погрузившись в сладостное очарование.
Дудочка смолкла. Тишину нарушал лишь чей-то тихий плач. Слепой жадно вслушивался, страшась, не ушла ли она, разочарованная его игрой.
– Как он прекрасен! – сквозь слезы прошептала женщина.
Тихо, очень тихо прозвучали ее слова, порыв ветра почти заглушил их. Но слепой услышал. И сердце его возликовало от счастья.