– Не надо, – попросила она, оторвавшись наконец от его губ и переводя дыхание. – Не надо было этого делать… Было так хорошо, а ты все испортил.
А он опять поцеловал ее. И она ответила на его поцелуй. И между поцелуями прошептала:
– Я больше к тебе никогда не приду…
Они сидели за столиком в кафе. Днем здесь было неуютно, но зато сюда почти не заходили посетители.
– Совсем не нужно, чтобы мой муж знал о наших встречах, – сказала женщина.
Но она была уверена, что ее муж уже давно обо всем догадался, но пока молчал, предоставляя ей право самой во всем разобраться. Он был, и всегда гордился этим, разумным человеком.
– Ты думаешь, он не знает? – спросил мужчина.
– Я думаю, что ему уже все рассказали добрые люди. В этом городке ничего нельзя скрыть, – с напускной веселостью ответила женщина, но глаза ее потемнели.
Он взял ее руки в свои и поцеловал, сначала одну, потом другую.
И она не сразу отняла свои руки, увлеченная мыслями в другой, нереальный, далекий от этого и потому прекрасный, мир.
Теплая волна нежности к мужчине – такому суровому на вид, большому и одновременно слабому и очень ранимому, – омыла ее сердце. В такие мгновения женщина понимала, почему она с ним.
Но все остальное время ее мучило раскаяние. Она будто раздвоилась и жали двойной жизнью. Однако душа ее не желала существовать в двух измерениях и любить двух мужчин. И потому душа ее плакала долгими бессонными ночами, которые она теперь проводила в одиночестве, и стремилась освободиться от связующих ее пут. Но ей не хватало мужества и силы воли. И эта раздвоенность убивала ее душу.
Они говорили о театре.
– Я училась в школе и играла в школьном драматическом кружке, – вспоминала она. – Но с тех пор никогда не выходила на сцену.
– Ты разочаровалась в сцене?
– Я испугалась слишком легкого жизненного пути, – грустно улыбнулась женщина. – Мне прочили большое будущее. Приглашали сразу после школы в местный городской театр.
– А ты?
– А я пошла в строители.
– Тебе удалось построить свою судьбу?
– Да, – слишком быстро ответили женщина. – Я тебе уже говорила, у меня все есть для счастья.
– Я спрашиваю, счастлива ли ты?
– Да, я счастлива, – ответила она, давя ложечкой мороженое в чашке. Мороженое давно растаяло, и капли его брызгали через край на столик, но женщина не замечала этого, не сводя глаз с того, что происходило за окном кафе. Но там была только пустынная в этот час улица, сухая, пыльная и скучная.
– Театр – это обман, – произнесла женщина. – Жизнь на сцене всего лишь иллюзия жизни. А я хотела прожить настоящую жизнь, без обмана.