Эстебан внимательно смотрит на старика. Это высокий седовласый мужчина, на нём рубашка с пиджаком серого оттенка. Грубые черты лица становятся ещё суровее от того, что всё вокруг правого глаза покрыто шрамами, а само око блестит неестественным голубовато-диодным цветом. Старик пристально, словно по-отечески разглядывает Командора, отчего у того в груди что-то съёжилось.
– Чьи часы?
Вместо дискомфорта тут в же в области сердца у Эстебана разлилось тепло и нахлынули воспоминания, как отец передал ему серебристую шкатулку, внутри которой хранились реликвии семьи. В том числе это были и памятные часы, которые они хранили с незапамятных времён.
– А-а-а, я всё по глазам вижу, – перевело речь устройство. – А вы сами откуда будите?
– Турист, из Рейха, – ответил Эстебан на чистом новоимперском, надеясь, что от него старик отойдёт, так как он не американец, но к своему удивлению Командор услышал вторую родную речь:
– Ох, милый Рейх. Я его помню ещё Южно-аппенинским Ковенантом, – старик положил ладонь на плечо изумлённому Эстебану. – Сынок, ты не хочешь пройтись со мной? Пропустим пару кружек пенного в местном баре?
– Хорошо, – согласился Эстебан, чувствуя, что с этим человеком можно поговорить минут десять, он может помочь выяснить, где находится Маритон.
Спустя пять минут они уже сидели в каком-то заведении, которое имело фермерскую стилистику. Командор посматривал на декоративные вилы и косы на светло-деревянных стенах, над головой тускло светили старые лампы, а барная стойка и столы со стульями сколочены из берёзовых досок. В углу хозяева расположили стог сена, по-видимому тоже декоративный, устроенный для того, чтобы в нём играли дети.
Телевизор у бара вещал что-то о выборах. Молодая светловолосая женщина рассказывала, а устройство в ухе переводило. Эстебан уловил лишь то, что кандидат в Конгресс КША от Техаса скрыл то, что у него мать была чистокровной японкой. За это его сняли с гонки за место на заветное кресло, так как согласно Конфедеральному Закону «О выборах» – баллотироваться в выборные конфедеральные органы государственной власти имеют право только мужчины, при этом имеющие как минимум в трёх поколениях предков европеоидной внешности.
– Ох уж эти выборы, – посмеялся старик. – Вечно случается одно и тоже. Подтасовки и многие обещания. Политика. То-то дело при Канцлере. Никаких выборов.
– Вам что-то принести? – спросила у мужчин молодая черноволосая девушка, чей официантский наряд – длинный украшенный сарафан, практически в пол, являющий приверженность сельской культуре.