Лида должна собраться. Вернее, настроить себя быть приветливой и ласковой. Алиса четко проинструктировала её по этому поводу.
– Я делаю последнюю попытку тебя отговорить. С Дольником, если что, я договорюсь, скажу, что ты слегла, и быстро заменю тебя на другую. Найду, кого заслать к его другу.
– Ты о чем?
– О том! Олег всегда вокруг тебя вился. В вашей паре он тебя любил, ты – позволяла. И не надо мне тут делать такие глаза! Говорю, как есть! К Скифу ты должна будешь ластиться и…
Лида не могла дальше слушать Лису, оборвала её.
– Я помню, что не могу сказать «нет».
– Иногда «нет» маловато будет. Больше ста косарей за день платить просто за то, что ты, такая красивая, позволишь себя поиметь, не будут!
– Лис… Хватит. Я тебя услышала. Честно. Прекращай… Я не передумаю.
Подруга шумно вздохнула.
– Ну и зря.
Лида услышала, как раздался звонок. Звонили Анатолию. Тот ответил:
– Понял. Сейчас придем.
После чего повернулся и посмотрел на Лиду.
– Вы готовы? Нас ждут. И да, Лидия, будет лучше, если вы оставите телефон нам. Заблокируйте его. Потом мы вам его, естественно, вернем.
Ловушка, в которую Лида сама себя толкала с маниакальной настойчивостью, захлопнулась.
Мужчины похлопали друг другу по плечам, и Павел коротко бросил:
– Завтра увидимся.
Мирон так же коротко ответил:
– Да.
Завтра…
Даже не верилось. Его друзьям удалось сделать невозможное – вытащить его.
Правда, не без подвоха.
Но об этом позже. Потом, когда он выйдет.
Мирон смотрел, как за другом закрывается дверь.
Потом отошел к столу, налил себе ещё коньяка, выпил.
И принялся ждать.
Над ним ещё не было суда, они с парнями не знали, насколько его закроют. Уже подготавливали почву. Поэтому, когда Мирону вынесли обвинительный приговор, он точно знал, в какой зоне будет отбывать наказание, и как часто к нему будут привозить девочек.
Долго без секса он не мог. Вернее, мог. Но не хотел.
Ему было жизненно необходимо трахаться.
Скидывать напряжение.
Иначе вся та дурь, что копилась в нем ежедневно, выльется в нечто другое. Более злое и агрессивное, и последствий уже не избежать. Мирон нечто подобное проходил и не раз. Особенно по молодости, когда каждый день просыпался с намерением доказать, что он не хуже, чем другие. Что он достоин лучшего.
Самого лучшего.
Мирон не помнил, когда эта мысль пришла к нему. Кажется, она всегда была с ним. И он целенаправленно шел к тому, чтобы осуществить её.
Женщин Мирон любил. И сильно.
Они его… не очень. После определенных моментов.
Мирон их всех знал. И принимал.
Взрослый мужик, нахера бегать от самого себя? Дурь несусветная. Один из важных моментов, который он уяснил, будучи ещё сопливым мальцом, это правда о себе. То, с чем необходимо жить и, если требовалось, бороться.