– Куда?
– Не знаю. Обратного адреса мне не оставили.
– И делать что теперь? – глупо спросил я. Ненужный букет упал к моим ногам стопкой мертвечины, воняющей тленом.
– А теперь, что хочешь. Ты же этого желал? Наслаждайся свободой, сынок,– обмякла Альбертовна и заплакала тихо и тошно.– Жаль, что я не смогла воспитать в тебе смелость и чувство ответственности. Ты. Глеб, просто трус и мерзавец.
–Мне не нужна свобода без Прасковьи и детей, – слова сами слетели с губ, и в груди заворочался огромный колючий еж.– Я ее найду и притащу обратно, даже если для этого мне придется…
– Ты забыл сказать – вымолю прощение, тупая твоя башка,– рявкнула моя названая мать, воткнув свой ужасающий клинок в искромсанный капустный вилок.– И только попробуй не вернуть мне моих внуков. Я тебя…
Прасковья
Мы устроились в небольшой квартире на окраине маленького, богом забытого городка, похожего на декорации к фильму о постапокалипсисе. Обещали поддержку – получите и распишитесь. За две недели, прожитые нами тут, я получила в распоряжение это жилище, классное руководство в местной школе, жуткий токсикоз, отеки и полнейший бойкот со стороны Варюшки и Вовочки. Дети меня, не простили. И это самое страшное. Стали тихими, вялыми и молчаливыми. Шепчутся между собой как старички. Может это последствия адаптации и акклиматизации? Раньше меня бы насторожило такое поведение близнецов, но сейчас… Из них словно выкачали радостною любознательность, и меня это пугает. Они скучают. Скучают по противному мужлану, сломавшему наши жизни. Ненавижу. Ненавижу. Но каждую ночь вижу его, чувствую прикосновения и просыпаюсь от щемящего чувства огромной потери.
Я домыла последнюю тарелку, оставшуюся после ужина и уставилась в окно. На маленький двор начали опускаться рваные сумерки, и я вдруг осознала, что этот город никогда не сможет стать нам родным. Во двор въехал маленький грузовичок, выглядящий среди пошарпанного антуража будто заблудившийся звездолет космических пришельцев. Мне даже интересно стало, что же выгружают такое невероятное из кузова шедевра иностранного машиностроения. Что-то громоздкое, совершенно непонятное, похожее на…
Господи, торт. Огромный, украшенный пошлыми, жуткими розочками, от вида которых мой рот наполнился липкой приторной слюной, а сердце пропустило сразу серию ударов.
– Оооо,– выдохнула я. Воздух в комнате испарился. Я дернула на себя рассохшуюся деревянную створку, мечтая вдохнут глоток кристального холода, совсем нелетнего.
– Ма, ты в порядке? – раздался за спиной голос Вовочки.
– Да,– соврала я моему мальчику, и снова затрясла неподдающуюся фрамугу.