– Скажете тоже, ангел,– смущенно хмыкнул я.
Яков Менелаевич вдруг остановился и дернул на себя ручку двери кабинета химии. Интересно, что первоклашка мог делать в классе науки, которую преподают…
Додумать я не успел. В нос мне впился аромат химикалий, гари, и пыли. Я уставился в выжженную словно напалмом комнату, в центре которой стояли скелеты парт и школьных стульев. Свисающий с потолка полупрозрачный сталактит смотрелся неуместно в этом чистилище.
– Это было когда-то экспериментальным проектором,– обморочно всхлипнул директор.
– Сколько? – ошарашенно спросил я.
– Не надо денег. Просто спаси родную школу. И с зубом у тебя что? Они?
– Лучше деньгами,– сузил я глаза, пропустив вопрос про мой восхитительный клык. Не признаваться же, что меня ухайдокали два недочеловека.
– Я ведь год назад седым не был,– тихо прошептал директор.
Из родной школы я вывалился только спустя час. Яков меня шантажировал, имитировал припадки, умолял, пытался упасть на колени, но я был непреклонен. Дети завтра же выйдут на занятия. Я перевел на счет школы столько бабла, что хватит не только на ремонт пещеры со сталактитом. Да что там, на те бабосы можно заново отстроить чертову казарму.
– В офис,– коротко приказал я, откинувшись на спинку сиденья,– хотя нет, к Тоньке. Мне надо сбросить пар.
Дома я оказался к вечеру. Чертова любовница сегодня показалась мне пресной и глупой, секс с ней не дал разрядки. Только утомил меня. Она даже не заметила отсутствие у меня зуба, шалашовка. То есть, ей я абсолютно неинтересен. Особенно выбесило, что она не умеет прикусывать чертову губу так, как это делает мать антихристов. Она то точно хотела того хлыща, а эта дура только имитирует желание. Проклятая сука.
– Ты сегодня поздно,– попеняла мне Альбертовна. – Наши ангелочки спят уже. Ждали тебя. Я им разрешила в джакузи поплескаться, скучно ведь
несчастным. А потом молочка выпили и улеглись. Они такие смешные, с пеной молочной на мордашках. Глебушка, точно они не наши? Уж больно Варечка похожа на …
– Ты пустила их в мой СПА? Я же сказал, пусть сидят в своей комнате. Чтоб я не видел этих Оменов. Албертовна, я рассердился.
– Ой как страшно,– съехидничала экономка. Эх, распустил я ее.– А девочка твоя копия.
– Я тебе сказал, не неси пургу. Я бы сдох, будь у меня дети, поняла? – зло выплюнул я, сдирая с шеи опостылевший галстук и бросая его прямо на пол. – Эти ангелочки страшнее чумы. Ты не представляешь где я был сегодня. И не похожи они на меня, что вы все заладили?
– Солнышко, это дети. Ты не справедлив к малышам. И они очень переживали, что нашалили сегодня. Ждали тебя. Чтобы извиниться.