Я приступил к выполнению праздничной операции «Цветок Орхидеи» сразу же после последнего урока. Автобус, подползший к остановке, даже раскрыл все свои рты, когда увидел меня, бежавшего к нему, меня, чьи сапоги утопали в снегу, а ноги разъезжались, будто делали шпагат, чей пенал гремел в припорошенном снегом школьном рюкзаке. Тогда я проехал ожидавший прихода хозяев наш милый дом, свой бывший детский сад, в который водила бабуля. За окном пешеходы переминались с ноги на ногу, чтобы распугать холод, из-за студёного снежного ветра наклоняли головы и плечи. Ветер то срывался, то замолкал, гнал бешено одни снежинки, кружил другие в хаотичном танце. Автомобили двигались со льдом и снегом на крышах, под лобовыми и боковыми стёклами, на бамперах и днищах, с сосульками под радиаторами, перемещались, задыхаясь, тяжело, по нечищеным дорогам, ржавому снегу, перемешанным фрагментам шинных протекторов.
Автобус словно дремал на ходу и считал, что послеобеденная дрёма очень даже полезна, а на самом деле тоже с трудом разбрасывал колесами рыжий снег к забелённым тротуарам. Тротуары цвета пломбира все были исчерчены отпечатками колёс детских колясок, лыжнями, которые проложили санки, а каблуки и носы ботинок и сапог разбили их до чёрного асфальта. Я вышел из автобуса последним. Прошёл по мосту, забитому машинами, они дымили как теплоэлектростанции. Мимо церкви, где совсем недавно родители венчались, и наша семья после такого светлого обряда стала ещё счастливее, терпимее и сплочённее. Рядом с маминой работой, мамуля не догадывалась, что где-то близко её Лев пробирается через снега. И мне попадали в глаза стеклянные снежинки и таяли, те же снежинки кололи, как при статическом разряде, открытое лицо, а ледяной ветер, приклеивавший к телу куртку и джинсы, шумевший в укрытых ушах, холодил мои щёки, замораживал мой нос, а отступая, разогревал их до красна. Но вероятнее всего мама что-то почувствовала.
Далее также пешком через малолюдный квартал соседнего спального района. Редким машинам удавалось разогнаться до максимально разрешённой скорости, и из-под колёс летел бежевый снег, брызги мутных бразильских вод, а к скучавшей парковой стоянке вели тёмно-жёлтые автомобильные следы (чтобы узнать их, и следопыт не нужен). Я миновал местный парк – седое озеро, окружённое заснувшими деревьями, которые стучали ветвями, парк, где застуженные детские и спортивные площадки потеряны в пышных снегах. Рядом с ним утоптанные тропы скрипели, слева и справа от них возвышались непримятые молочные перины.