– Твоя работа? – указав на памятники, спросил Учитель у Художника.
– Моя! – с гордостью ответил тот. И, обращаясь уже к Строителю, продолжил: – Краска в портретах подвыцвела. Можно обновить. Я у ребят могу достать. Ничего сложного. Нанесёшь её на портрет, вотрёшь, а лишнее тряпочкой уберёшь. Ты аккуратный. У тебя получится.
– Хорошо, – согласился Инженер. – Думаю получится.
Скинув рюкзаки, уселись на холодную металлическую скамейку возле могилок. Строитель куда-то отошёл и вскоре вернулся с берёзовым веником в руках. Тщательно подмёл и внимательно осмотрел тротуарную плитку. Он вместе с отцом укладывал её прошлым летом, и, конечно, ему было интересно, в каком она сейчас состоянии после прошедшего межсезонья. В целом остался доволен, повреждений он не обнаружил, участков с проседанием не было. Затем достал тряпку и, смачивая её водой, стал протирать памятники.
– Как придём в деревню возьмём канистры, спустимся к роднику и наберём воды, – пояснил друзьям Инженер – вода которую он использовал, была последней.
– Да. Про родник нам известно, – сказал Учитель, знавший место расположения родника по карте. – Но неужели в деревне нет колодцев?
– Ну, да… таких вот, с палкой… как это… ну… коромысло… – ляпнул Ювелир.
– Не коромысло, а журавль, – тихо усмехнувшись, поправил Инженер. И повернувшись к Историку, добавил: – Почему нет, есть один. Только заброшен он. За колодцем следить надо, чистить. А делать это теперь не кому.
– А, что деревня совсем – совсем пустая? – спросил Художник.
– Да. Я же говорил. Приезжают, правда, соседи. Иногда остаются с ночёвкой, но крайне редко. А в это время года уж точно ни кого нет… Не сезон.
Замолчали. Каждый вспомнил что-то своё личное, ушедшее в прошлое, то, что ни вернуть, ни повторить нет возможности.
– Ну что, помянем? – прервал, становившееся тягостным, молчание Художник.
– Давай, – согласился Строитель и полез в рюкзак за фляжкой.
Помянули. Постояли ещё недолго. Собрали вещи и зашагали в сторону деревни. Набравший силу погожий день был замечателен. Редкие невесомые облака замерли в бездонной выси неба. Стоявшее в зените солнце радушно одаривало теплом соскучившуюся по нему землю.
Деревня редкими строениями расположилась вдоль одной единственной улицы, представлявшей собой просто грунтовую дорогу никогда не знавшую покрытия. Тоскливое безмолвие застыло над бывшим когда-то живым поселением. Лишь пара домов выглядела более-менее пригодными для жилья, остальные серели за бурьяном полусгнившими срубами, чернели пустыми глазницами окон. Чуть поодаль печально вытянул к небу свою длинную перекладину-шею пустой колодец-журавль. Вся эта окружающая заброшенность, вся эта безысходность еще острее и трогательнее ощущалась на фоне юной радости весеннего дня.