– Илья Алексеевич, сколько мы знакомы, вы никогда не рассказывали ни о своей службе, ни о своем помощнике, – в самый разгар ужина заметил Павел Никитич. – Виктор Андреевич, как вы очутились в департаменте полиции? Почему именно там?
Виктор Андреевич едва заметно напрягся, что не укрылось от нахмурившейся Элен.
– Я с раннего детства решил связать судьбу с сыском. Рад, что мне это удалось.
– Из Виктора Андреевича действительно вышел незаменимый человек, не только внимательный следователь, но и надежный соратник, – добавил Илья Алексеевич.
– Помню, как я в детстве намеревался однажды стать адмиралом, – засмеялся Павел Никитич. – Но уже в более осознанном возрасте это желание исчезло. Пронести вот так свое стремление через всю жизнь и добиться желаемого – это дорогого стоит. Ваш отец, должно быть, очень гордится.
– Он умер, Ваше высокородие. Сердце не выдержало частых разъездов.
– Прошу прощения.
– Так ваш отец был послом? – неожиданно спросила Лидия. Взгляд Виктора чуть смягчился.
– Нет, он был историком, переводчиком и журналистом. Побывал в самых дальних уголках империи, насколько я помню, даже успел написать несколько книг о быте и традициях северных и южных народов. А умер от обыкновенного приступа. Мама угасла следом за ним.
Последние слова он сказал так тихо, что их с трудом можно было расслышать. Оттого в повисшей тишине горестный вздох хозяина дома прозвучал особенно громко.
– Моя покойная супруга… Она тоже ушла внезапно. Это всегда нелегко, и со временем легче практически не становится.
Элен почувствовала на себе мужской взгляд и отвернулась, пряча глаза. О матери у нее остались лишь несколько воспоминаний, которые она лелеяла всем сердцем.
– Мои соболезнования, Ваше высокородие, – донесся до нее печальный голос Виктора.
– Не стоит, Виктор Андреевич, это было давно. Однако в свою очередь прошу простить меня. Я затронул не самую лучшую тему для беседы.
До конца ужина Элен больше в разговоре не участвовала, крепко погрузившись в воспоминания. Отец любил повторять, как сильно она похожа на мать, но в ее памяти остался лишь ее смутный образ и отдельные фрагменты, больше похожие на вспышки и ощущения. Улыбка матери, когда она расчесывала ее волосы перед сном. Ласковый голос, которым говорила с ней. Данные вскользь советы – в частности о том, что ей стоит больше отдыхать, чтобы не быть такой бледной и уставшей.
Каждое из этих воспоминаний было ей особенно дорого, но, по крайней мере, в одном отец был прав, легче не становилось.
Лидия, казалось, думала о том же, рассеянно выводя пальцем узоры на скатерти.