Едва унесли последнее блюдо, и Павел Никитич предложил всем перейти обратно в гостиную, Лидия отпросилась в библиотеку. Отпустив ее, Элен сама села за рояль, стараясь не встречаться с гостями глазами. Ноты и музыка отвлекли ее настолько, что она закрыла глаза и заиграла почти вслепую, толком не расслышав чужих шагов рядом.
– Не знал, что ко всему прочему вы еще и замечательно играете.
– Это все долгие годы тренировок, Виктор Андреевич. Было время, когда я не попадала ни в одну ноту.
– Отчего-то мне кажется, что сейчас вы поскромничали.
– Вероятно, вы правы.
В глазах Виктора ей привиделась насмешка, на которую она ответила лучезарной улыбкой.
Последняя протяжная нота повисла в воздухе и медленно растворилась. Мужчины захлопали.
– Могу я спросить, Виктор Андреевич? – Элен подняла голову и встретила его внимательный взгляд. – Все же почему вы решили служить именно в полиции? Давняя мечта, да, но отчего именно полиция?
Виктор на мгновение замялся, оглянулся на Илью Алексеевича, помедлил еще мгновение и вздохнул.
– Это долгая история, но… Мой дед одно время находился под арестом. Следствие длилось несколько месяцев, а когда его оправдали, у него уже сильно пошатнулось здоровье. Вполне вероятно, если бы не это, он прожил бы куда дольше.
– И вы решили не допустить повторений? Но ведь несправедливые аресты и приговоры встречаются везде, с этим ничего не поделать.
– Не соглашусь. Быстрота и четкость рассуждений и действий могут существенно ускорить расследование, что в свою очередь отразится на количестве времени, которое подозреваемый проведет под арестом. А это скажется уже не на его здоровье, а лишь на его гордости.
Илья Алексеевич громогласно засмеялся, поправляя усы, и Элен вздрогнула от неожиданности. Виктор Андреевич подал ей руку, которую она с благодарностью приняла, и уже подвел ее к креслу, как вдруг ей на глаза попалась выглядывающая из-за угла Лидия. Взглянув на мужчин, девочка округлила глаза и коротко махнула ей. Элен извинилась перед гостями.
– Лидия, что случилось?
– Елена Павловна, я рассматривала книги в библиотеке, и из одной выпало вот это, – девочка протянула ей запечатанный конверт. – Он уже пожелтел, должно быть, давно лежит. Я подумала, вдруг это что-то важное.
Конверт явно ни разу не вскрывали – сургучная печать осталась нетронутой. Пожелтевшая по краям бумага потрескалась, обратный адрес отсутствовал, как и имя отправителя. На конверте значилось лишь имя адресата – Павлу Никитичу Штерману.
– Элен, что стряслось? – в спину ей как раз вопросил отец, и она обернулась.