Я стучусь стволом автомата в дверь. Даю короткую очередь в появившуюся оттуда уродливую голову санитара. Ошмётки черепа и мозгов разлетаются во все стороны, окрашивая убогие голубые стены в шикарный алый.
Я – ненависть.
Я – жирный чёрный дым из трубы крематория.
Я – безумие.
Пинком отправляю почти обезглавленное тело обратно в кабинет, влетаю следом за ним, и грудь второго медбрата взрывается десятком кровавых фонтанов. Возле кресла стоит Аркадий Степанович. В одной руке у него зажата ватка, во второй скальпель, испачканный кровью. Вдоль моей левой щеки протянулся длинный порез. В чувство меня приводил. Сука. Он будет подыхать медленно.
Треугольная пасть ощеривается россыпью кривых зубов, десятки глаз вспыхивают злобой. Он видит меня. Теперь он всё понимает, взмахивает скальпелем, целясь мне в горло. Я высаживаю остатки обоймы ему в живот. Комната наполняется дымом, запахом пороха и разгорячённого металла. И это великолепно. Доброе утро, Вьетнам.
Глазастый ублюдок шипит, отползает в угол, зажимая толстыми узловатыми пальцами рваные дыры на своём брюхе.
Я подхожу к себе, расстёгиваю кожаные манжеты, но возвращаться мне ещё рано. Выстрелы грохотали по всей больнице, сюда наверняка уже бежит кто-то из персонала, но трогать людей я не хочу. А ещё нужно забрать Артёма.
Я выхожу обратно в коридор, меняю магазин в автомате. Дальше по коридору слышны чьи-то встревоженные голоса. Достаю пистолет, заряжаю и отдаю Сергею. Указываю дулом в сторону кабинета. Он заходит внутрь, видит моё бесчувственное тело с обезображенным лицом и встаёт рядом, поднимая оружие наизготовку. Вокруг него бойня, мальчишку всего трясёт, но он понимает, что я от него хочу.
Невероятный парень.
Я иду к лестнице, навстречу бегут ещё два охранника. Очередные твари.
И снова ваш выход, команданте Калашников.
Оставляя позади новые трупы, я поднимаюсь наверх, прохожу мимо испуганно стоящего сомнолога. Сверху спускается пара санитаров из дневной смены. Первого я бью прикладом в лицо, всё-таки человек. Второму везёт меньше, он падает мешком на ступеньки, хрипя и пытаясь вздохнуть оторванными лёгкими. Пограничные сто метров остались позади, но я иду дальше. Меня колотит – то ли от бешенства, то ли от избытка энергии. Не знаю, да и плевать.
На третьем этаже стоит настоящий переполох. Жаба Зинаида с Мариной пытаются загнать перепуганных пациентов по палатам. Из столовой им на помощь спешит повар, похожий на плод больной любви богомола и собаки. Никто не обращает внимания на висящий в воздухе автомат. Это хорошо. Я спокойно прицеливаюсь и отстреливаю твари все четыре нижние конечности.