Ладно, бог с ними, с муками творчества. Будем считать, что это заметка для себя. Или примечание к собственной удивительной жизни для тех, кто сможет, вернее, захочет поверить в то, что мои истории - не плод воспаленного женского воображения, разыгравшегося в процессе мытья посуды, а чистейшая правда, без единой крупицы вымысла...
Глава 1 НОЧНОЕ СВИДАНИЕ
Настольная лампа преклонных лет - темно-красный абажур на массивной деревянной ноге - выхватывала из ночной темноты край подоконника, поверхность стола, покрытую зеленым сукном, стопки потрепанных книг на нем, тяжелый чернильный прибор - граненое стекло, бронзовые крышечки - и правую руку с зажатым в ней желтым кохиноровским карандашом, медленно листающую страницы. Мягкий грифель с негромким шорохом подчеркивал строчки, ставил галочки и восклицательные знаки на пожелтевших от времени полях. Левая рука подпирала кулаком подбородок. На лице лежали густые тени.
В распахнутое окно лезли из сада ветки старой яблони. По саду тянулся туман, пришедший с озера.
Внезапно сидящий за столом положил карандаш на книгу и прислушался к неясным ночным звукам. Левая рука щелкнула выключателем лампы. Комната погрузилась в темноту.
С минуту он сидел неподвижно. Потом бесшумно встал из-за стола, обогнул его и так же, почти бесшумно, перемахнул через подоконник.
Спрыгнув на траву, выпрямился, отводя ладонью ветки, и осторожно пошел в глубь сада, мимо кустов черной смородины и крыжовника.
Возле густо разросшегося жасмина он замедлил шаги и наконец остановился, тихонько охнув.
На скамейке возле задней калитки сидела темноволосая девушка в длинном светло-голубом сарафане.
- Здравствуй, Вадим, - сказала она.
- Ты? - прошептал он еле слышно и бросился к ней. - Ты... ты... повторял он, ощупывая, словно слепой, ее лицо, целуя бледные, словно восковые щеки. - Это ты...
И вдруг отшатнулся, прошептав:
- Но ведь ты же...
- Не бойся. Не бойся ничего.
Он крепко сжал ее руки:
- Я боюсь, ты опять уйдешь.
- Не сейчас. Ты должен помочь мне, Вадим. Если все еще любишь меня.
Она провела ладонью по его мокрому от слез лицу.
Он закрыл глаза и глухо произнес:
- Я сделаю все, что ты скажешь.
Глава 2 ВСЕ НЕ СЛАВА БОГУ
Город надоел мне хуже горькой редьки. Гораздо хуже, если учесть то обстоятельство, что горькая редька абсолютно ни в чем передо мной не провинилась.
Я помешала ложкой кукурузные хлопья, плавающие в холодном молоке, и тяжело вздохнула.
День еще только начинался, а занавески на окнах уже пахли горячей тканью, словно только что вышли из-под раскаленного утюга. Это означало, что мне придется тащиться на работу по проклятой жаре, наслаждаясь в полной мере ароматом выхлопных газов и висящей в воздухе пылью, потеть и задыхаться в душном метро, не уставая горестно изумляться нежеланию соотечественников принимать душ, пользоваться дезодорантом и стирать одежду, а потом... Ой нет, не надо. Конечно, в помещении детективного агентства "Гарда" - на табличке которого латинская надпись нахально гласит о необходимости отделения овец от козлищ - а за козлищ ответят! - таинственным образом безо всяких кондиционеров сохраняется прохлада тенистой поляны в лесу у ручья. Но что мне в этой прохладе, если жизнь моя, не в первый раз за этот год, бесповоротно утратила смысл? Разумеется, во всем виновата я сама. Прежде всего - не вняла доводам рассудка, полузадушенно хрипевшего: нельзя заводить любовные отношения на рабочем месте!