* * *
Августовское полнолуние мы, к слову, все вместе удачно пропустили. Причиной тому стали рулонные шторы, которые родители повесили в комнате Ричарда, чтобы закрывать окно от солнечного света во время дневного сна мальчика. Вот только в тот день по нелепому стечению обстоятельств, после сна шторы не убрали, хотя изначально это не вызвало у нас опасений, ведь такое уже случалось, и мама открывала их вечером, когда укладывала сына спать. Но надо ж было такому случиться: Джесс не пришла, пришел папа. Прочитал сыну сказку, поцеловал в лоб и зашагал к двери.
– Шторы! – закричали мы хором.
Отец остановился, повернувшись, бросил взгляд на окно, взглянул на Ричарда:
– Добрых снов, малыш, – и вышел прочь.
То, что было дальше, иначе, как замкнутым кругом назвать было нельзя: мы не могли двигаться, поэтому не могли открыть шторы, поэтому не могли двигаться, поэтому не могли открыть шторы, поэтому… И так до бесконечности. Джон смиренно молчал, Лия упражнялась в сквернословии в адрес всех и вся: начиная от родителей Ричарда и заканчивая тем небожителем, который придумывал правила. Мне же было обиднее всех. Моя мечта размять кости во второй раз накрылась медным тазом. Нет, я никого не ругал, это делала зайка за нас троих, причем так емко, что ни добавить, ни убавить. Я просто сидел и с утроенной силой ждал сентября.
* * *
Глядя в окно на стремительно темнеющее небо, усыпанное разводами облаков, напоминающими морской прибой, я окунулся в воспоминания трехнедельной давности.
Последние дни последнего летнего месяца стали для меня особенными. Случилось то, что никогда не случалось со мной в прошлой жизни: я увидел Атлантический океан.
Ричард целую неделю собирался в эту поездку, рассказывал родителям, как он будет плавать, нырять, убегать от волн, какие игрушки он с собой возьмет и как будет классно, если папа купит ему ласты и маску. В список «избранных» игрушек, кстати, никто из нас троих не вошел. Там был кораблик, ведро с совочком и набором формочек для песка, механическая лягушка, и дельфин, который лежал в ванной, и с которым мальчишка играл во время купания. Я дико завидовал и малышу, и игрушкам! Мне так хотелось увидеть эту мощь стихии, эту морскую гладь, уходящую за горизонт, эту бесконечную ленту песчаного пляжа, бегущую вдоль кромки набегающей воды, вдохнуть соленый воздух и почувствовать поцелуй морского бриза на своем лице… Да, тот факт, что я неумолимо превращался в романтика, начинал меня здорово беспокоить. Тем не менее, я хотел поехать к океану.
Тридцатого августа Ричарда разбудили очень рано, еще до рассвета, одели его полусонного, и на руках понесли в машину, прихватив заранее приготовленный им пакет с игрушками. Я смотрел им вслед, пытаясь проглотить подступавший к горлу ком обиды на себя, за то, что так и не доехал в прошлой жизни к своей мечте, и на жизнь, за то, что не попал в «счастливый», по моему мнению, список мальчика.