– Погоди, а куда тогда Санта клал подарки?
– Подарков тоже не было.
– Да, ну-у-у, – недоверчиво сказала избалованная жизнью девочка.
– Угу.
– А как вообще может быть Рождество без подарков? – не унималась она.
– Ну, тебе же сказали, что и Рождества как такового не было. Был просто очередной январский день, – пояснил Джон.
– Но так не бывает!
– К сожалению, бывает, – вздохнул я. – Маленьким, я любил бегать на соседнюю улицу к дому, где были огромные окна от пола до потолка. В одном из таких окон каждый год стояла просто потрясающая елка. Я больше нигде и никогда таких не видел. Ее украшали сказочные герои, настолько реалистичные..! Создавалось ощущение, что они прибыли прямо из сказки. Особенно мне нравился Щелкунчик. Я мог очень долго стоять под окнами этого дома, рассматривая елку. Иногда меня замечала девочка, живущая там, и махала мне ручкой. Родители ее ко мне не выпускали, но меня никогда не прогоняли, даже наоборот отодвигали шторы, чтобы мне было лучше видно. К сожалению, продлилось это недолго. Года через четыре эта семья продала дом молодому мужчине, и я больше никогда их не видел. Но вот о чем я мечтал тогда, так это чтобы мне подарили такого же Щелкунчика. Хотя бы на день рождения, который был в декабре, так как на другие праздники подарков мне не полагалось…
– Погоди! У тебя был в декабре день Рождения, и ты молчал? – возмутилась зайка. – Когда?
– Двадцать второго декабря. Но это же было в прошлой жизни. Моя душа, будучи заключенной в тело медведя, увидела эту жизнь шестнадцатого июля. Стало быть, тогда я и «родился», если это слово вообще здесь применимо.
– А у моей мамы день Рождения был пятого января – мечтательно произнес Джон.
– Вот не могу я одного понять, – перебила его Лия. – Почему день Рождения называют «днем» Рождения? Ведь по факту – это годовщина. Каждый год проходит сколько-то лет после того дня, когда ты появился на свет. Вот этот день – настоящий «день» Рождения. А все, что после него – годовщина Рождения. Разве я не права?
– Интересная точка зрения. Никогда не задумывался, – улыбнулся я, начиная погружаться в обдумывание ее слов.
– Я умер сегодня. Пятого января, – рубанул солдат. Мои мысли дернулись и рванули в обратную сторону.
– Что тогда произошло, Джон? – сочувственно спросила зайка. Да, она немного научилась уважать чувства других людей и сопереживать им.
– Я жил в Сент-Луисе, на Чиппева-стрит, – в этот момент я весь обратился в слух, потому как эта улица была моей, и обо всех происшествиях на ней мне было известно. Иногда эти происшествия устраивали мы с парнями. Но дальше, чем до драки, дело не доходило. – Под вечер пятого января я пошел в магазин, чтобы купить маме подарок и цветы. Забрав заказанные заранее книги в одной книжной лавке, и купив по пути букет роз, я спешил домой, но за пару кварталов до дома заметил, как какие-то отморозки пристают к молоденькой девушке. Не то, чтобы они ее унижали или тащили куда-то, но в ее глазах я увидел страх и мольбу о помощи. Моя просьба оставить девушку в покое была воспринята крайне враждебно. Сначала эта шайка сыпала оскорблениями в мой адрес, а затем один из них выхватил у меня из рук книги, завернутые в подарочную упаковку, и кинул их в снег. Туда же отправились розы, которые к тому времени больше напоминали веник, нежели букет. Когда я попытался растолкать этих недолюдей и поднять подарок, меня ударили первый раз. Били не долго. В какой-то момент особо точный удар по ребрам заставил свет померкнуть, и я погрузился во тьму… Пришел в себя я уже на «суде». Не сразу понял, что произошло, а когда понял, сожалел лишь об одном: что мама так и не получит мой подарок – редкие издания книг, которые она искала полжизни. В протоколе на суде, в графе «причина смерти», я узнал, что тот удар сломал мне ребро, вывернув его так, что острый край вонзился мне прямо в сердце…