– Это ведь ты, да? – послышался рядом мужской голос. Их было шестеро внутри тесной будки полицейского фургона. Маккензи и пятеро молодых ребят из террористического отдела. До границы с Резервацией оставалось несколько миль – дорога становилась все хуже и фургон начинало штормить.
– Ты тот коп, который поймал Мясника из Хопвелла, да? – с улыбкой уточнил один из парней. Молодой, черноволосый, он блестел белыми зубами так, что у Маккензи слепило глаза.
– Да, – кивнул он. Отнекиваться было бесполезно. То дело было громким, и его физиономия засветилась во всех европейских СМИ.
– Вот черт, – кивнул черноволосый, – это, правда, ты! Ты молодец, мне было тогда пятнадцать, мы следили за этой историей с друзьями. Вот же ебаный психопат, что он творил с теми бедняжками…
– Да, – снова повторил Маккензи. Прошло десять лет с тех пор, и какие-то воспоминания стерлись сами, а какие-то пришлось с ожесточением выбеливать, но он знал, что никогда не сможет забыть лица тех девушек, которых они находили. Мертвые не умеют кричать, все так, но он помнил, как те изрезанные на куски девчонки, кричали даже после смерти. Их лица, их раскрытые и окровавленные рты, Маккензи не сумеет забыть никогда.
– Жуткое дело, – покивал черноволосый и толкнул в бок сидящего рядом молчаливого громилу с татуировкой на бычьей шее. – Слышь, Мелкий, это тот коп, который поймал ебучего Мясника из Хопвелла! Прикинь?
У молчаливого здоровяка на коленях лежала штурмовая винтовка. Он сжимал ее огромными ручищами и Маккензи заметил, как громила расслабил пальцы и будто бы с трудом отцепил их от винтовки. Протянул пятерню Маккензи.
– Очень приятно, – сказал здоровяк и Маккензи пожал огромную руку своей потной ладонью.
– Ты, наверное, у себя в отделе был легендой, а? – подмигнул черноволосый. Маккензи пожал плечами. То дело вымотало их всех, они были полны усталой радости, когда все, наконец, закончилось. И не было других мыслей, кроме, как напиться и поспать. Позже ему пожали руку, повесили фотографию на стенку почета, а его супруга тогда напекла пироги и Маккензи с сослуживцами попили кофе в тесной столовке. СМИ раздули то дело и слепили многих фальшивых богов в те дни. Но Маккензи всегда считал, что богом в той истории и не пахло. Все, кто хоть как-то касался этого дела, варились с остальными в одном и том же адском котле.
– Скромничает, – сквозь улыбку сказал черноволосый. – Ладно, я тебя понял. Ты мне нравишься, приятель. Ты из тех, старой закалки. Многие говорят, что таких уже не делают. Но это не так.
– Да, – кивнул Маккензи. Сказал, потому что должен был что-то говорить. Эти парни вокруг, запертые в душном грузовике, ждали от него каких-нибудь слов. И если бы он промолчал, они бы сочли его снобом – не лучший способ начинать знакомство на выезде. Поэтому Маккензи добавил. – Вы такие парни.