–Генри! Стучишь легавым, сукин ты сын?!
Патлатый Генри отдёрнул руку и сразу как-то съежился, превратился в скрюченную тень.
–С чего бы это мне вязаться с копами? – промычал он откуда-то из-за угла, на который только что мочился.
Маккензи обернулся и увидел двоих бритоголовых детин, разукрашенных татуировками. А потом удар в челюсть свалил его на песок. Он выронил розыскные листки и они разлетелись вокруг, как перья бумажной птицы. Давненько Маккензи не бывал в нокауте – в глазах помутнело, а мир вокруг потерял звуки и запахи. Он почувствовал во рту кровь и осколки сломанных зубов, постарался выплюнуть эту кашу на песок, но лицо онемело, как после укола дантиста и вся эта мешанина из зубов и крови полилась у Маккензи по подбородку. Он замычал что-то, пытаясь подняться.
–Это пиздец, Генри! – послышался сверху визгливый крик и патлатого протащили за волосы мимо Маккензи. Звуки в одночасье вернулись и Маккензи услышал, как верещит патлатый, суча длинными ногами по песку. А потом над Маккензи нависла бугристая от оспин, красная физиономия – она расплывалась в ухмылке, обнажая лошадиные зубы.
–Мент ебучий, – сказала физиономия и плюнула Маккензи в лицо. – Болтаться тебе на фонарном столбе, обезьяна!
Маккензи почувствовал сильную пятерную, схватившую его за шкварник, но силы вернулись и он вырвался, вскочив на ноги. Перед ним стоял бритоголовый амбал в белой майке с полосками, расписанный татуировками так, что зарябило в глазах.
–Смелый, что ли? – спросил амбал, и достал из-за пояса охотничий нож. – Хочешь, я тебя прямо здесь разделаю?
Маккензи достал из-под рубахи глок и, отплевываясь, посмотрел на амбала.
–Шаг в мою сторону и я… нахер тебя застрелю, – сказал он, направив ствол в широкую грудь амбала. – Засунь этот нож себе в жопу и вали отсюда куда подальше.
– Ты че…
–Вали нахуй! – крикнул Маккензи и стрельнул по ногам амбала, тот подпрыгнул от неожиданности, испуганно глядя на разъярённого полицейского.
–Ты чего, спокойно, дедуль… я ухожу… – он развел руками, показывая, как убирает нож. – И ты уходи отсюда, пока живой…
–Не сомневайся, – ответил Маккензи, глядя, как амбал, пятясь, исчезает за углом. – Даже не сомневайся в этом, чертов ублюдок.
Он сунул пистолет в кобуру и, собрав листовки, поспешил прочь – ковыляя и сплёвывая кровавую пену. Подагра обострялась к ночи, колени опухали так, что он не мог самостоятельно дойти до туалета – лежал в кровати, стараясь не обоссаться и рассматривал потолок. Врачи рекомендовали сбросить вес, но Маккензи не представлял себя на беговой дорожке – с больными коленями и пивным животом. Ему было всего лишь сорок – он все еще верил в мази, которыми жена смазывала его перед сном. И, как только, боль утихала и намечалось улучшение, он снова откладывал лечение в долгий ящик и носился всюду, как сумасшедший.