Под зеркальцем, у лобового стекла, висел красный тканевый узелок. Мирра заметила его почти сразу – странная, чуждая вещь в салоне машины, на которой ездил чёрствый бездушный старик.
–Поехали, что ли? – Шпик завел двигатель и дернул ручку скоростей. Джип выкатил из гаража и покатил по хрустящему песку. От вчерашнего урагана не осталось и следа, и только песчаные дюны, может быть, стали чуточку выше.
Вечером, когда буря уже вовсю мела за стенами барака, Шпик приготовил мясной гуляш. Внутри его жилища стояла закопченная буржуйка, с выводом наружу – гудела от жаркого огня. Старик готовил на ней в почерневшем котелке – помешивал мясо длинной деревянной ложкой. Он сказал, что гуляш – это его национальная еда – и положил Мирре и Ане по полной тарелке. Гуляш был горячим и вкусным – таким, какой бывает запеченная картошка в школьном походе. Всего лишь раз – когда ты достаешь ее веткой из костра и надламываешь, а от нее идет пар. Таким был этот гуляш – откровением, лучшей едой за долгие годы – таким, каким больше никогда уже не станет.
–Дурацкая затея, – фыркнул Шпик. Общежития остались позади и за окнами потянулись бесконечные песчаные барханы. – Сделаем крюк, чтобы не столкнуться с Чистыми. Придется переться через пустыню.
–Согласился, значит денег хватит и на пустыню, – холодно ответила Аня. Револьвер она сунула за пояс штанов и сейчас чувствовала, как длинное дуло холодило ей промежность.
–Тут из-за стены всякие миссии катаются, почему не обратились к ним? – спросил Шпик. – Они разыскивают потеряшек и, бывает, находят таких, как твой муж.
Мирра посмотрела на Шпика, но ничего не сказала в ответ. Ей было не по себе с самого утра – и она не могла понять, почему. Она оглянулась и увидела в кузове своих проводников. Они улыбались ей, широко разинув зубастые пасти. Сидели под палящим солнцем – монстры из подкроватного мира, они ничуть не боялись дневного света. Потому что день этот, как и все вокруг, было ненастоящим – пожелтевшей декорацией, за которой крылся реальный, темный мир, с пылью и крошками от печенья. И с горящими глазами чудовищ.
Машину раскачивало, а от Шпика воняло застарелым потом и грязной одеждой. В его бороде болтались крошки от хлеба, а сама она напоминала комок рыболовной лески. Как будто Шпик выбрался из кучи грязного белья в душных подземных прачечных, в которых Аня провела долгие годы плена.
–Мы не нарвемся на сопротивление в пустыне? – спросила она у Шпика.
–Сопротивление? – он улыбнулся пожелтевшими зубами – наигранно, по-злому. – Говорят сопротивления давно уже нет.