–Вот как, – Аня кивнула, стиснув зубы. – И кто говорит?
–Да все, – ответил Шпик, неопределённо махнув рукой. – Чистые, например. Строят себе тоталитарный мирок в захваченных кварталах, и не гоняются больше за призраками из Омеги. А почему? Потому что не за кем больше гоняться.
–И что, за все время не видел в пустыне ни одного джинна?
Шпик только пожал плечами. Он все еще улыбался – жёлтой улыбкой и щурился от яркого солнца. Аня посмотрела на него и поняла, что он врет. Оглянулась – бараков уже не было видно, позади них топорщилось дюнами песчаное покрывало бесплодных земель. Как далеко они зайдут, когда поймут, что выхода нет? Или уже зашли? В любом случае, других вариантов у них не было – она не знала обходной дороги на кладбище поездов. Проводник что-то не договаривал, но возможно, просто не хотел их пугать – чтобы две дамочки из-за стены не запросились обратно.
Аня посмотрела на старика – он не знал, что она вооружена. Она не сказала. Знал лишь, что у Мирры есть охотничий нож – но был уверен, что схватится за ружье быстрее, чем ему прилетит зазубренным лезвием в живот.
–Боишься сопротивления? – удивленный долгой паузой, спросил Шпик. – Их ведь поддерживал Альянс.
–Альянс, что, божество какое-то? – фыркнула Мирра, вмешавшись в разговор. – На войне все правы. Все зависит от того, на какой ты стороне.
–Мы просто не хотим проблем, – сказала Аня.
–Серьёзно? – усмехнулся старик. – Это резервация, если ты забыла. Проблемы тут на каждом, мать его, шагу. Когда я был ребенком, моего отца зарезали в песчаном квартале. А мать, к тому времени, нахрен скололась и однажды просто не вернулась домой. Ее так и не нашли, да и не искали, конечно. Я многое повидал в этой жизни, и многое изменилось во мне, но неизменным оставалось одно – гребанные проблемы. На протяжении всей жизни в резервации, куда бы ты ни сунулся, что бы ни захотел, перед тобой возникает стена этих ебаных проблем.
Аня знала это, но слушала молча, вбирая слова Шпика, как влагу. В резервации обитали разные люди, но все они были похожи в одном – они поклонялись этой высушенной земле, как богу, которого нельзя отвергнуть. И она была одной из таких – готовой на любые жертвоприношения, лишь бы чудовищный бог проявил к ней милость. Потому что иногда не существует другого бога, кроме рогатого чудовища, восседающего на залитом кровью троне.
–Это ужасно, – сказала Мирра, – ужасно, что люди вынуждены жить в таких условиях. И что мы ничего не можем с этим поделать. Не можем ничего изменить.
–Порой… – ответил Шпик, – две юные девушки из-за стены могут изменить многое для такого старого проводника, как я.