— Сбили трёх дружинников. Не знаю, что с ними. Их ещё не нашли. Но змеям их точно конец. Ещё троих потеряли. Жаль. Теперь эти сквернавцы не отвертятся. Сожжём дотла все их кишлаки вдоль границы. Ишь, разошлись! Думают, управу на них не найдём? Ещё как найдём!
Казимир был раздосадован и зол, и я его понимал.
Придя домой, я завалился на кровать, свернувшись калачиком. Живот болел так, словно мне его опять копьём проткнули, поднялась температура. Близилось время вечернего приёма пищи, а мне сегодня никуда больше не хотелось идти.
В дверь постучались. Не дожидаясь ответа, вбежала Милена.
— Тебе плохо? Тебя ранили? — она упёрла руки в боки. — Почему утром не дождался меня? Тебе нельзя пропускать процедуры.
— Всё в порядке. Просто пришлось много двигаться.
— Так. Лежи, не вставай, — нахмурилась Милена. — Сейчас приду.
Она ушла, а когда вернулась, с ней была Лана, нёсшая таз с водой и полотенце. Милена заставила меня снять рубаху. Лана сделала мне холодный компресс на лоб, а потом ушла, чтобы через пять минут вернуться со снадобьем. Милена же сидела возле меня, приложив светящиеся ладони к моему животу. Как обычно, она прикрыла глаза, и я мог спокойно любоваться её милым личиком.
На вечернюю трапезу я всё же вышел, хоть и с небольшим опозданием. Чувствовал себя после процедур вполне вменяемо, но с активностью, пожалуй, стоило повременить до полного выздоровления. За едой обсуждали нападение змеелётов и то, сколь страшна будет наша месть за ущерб, которые горцы нанесли княжеству в последние дни. Во время сегодняшнего боя, как оказалось, один дружинник погиб, ещё одного ранило. Трёх сбитых одамларов взяли в плен.
Олеся, как всегда, сидела за общим столом, но теперь она не то что пискнуть, даже взгляд поднять не смела. Похоже, крепко ей досталось за сегодняшнюю выходку. Ну и ни о каких тренировках речи уже не шло — ей запретили даже показываться на улице.
На следующий день я решил, что хватит бегать, надо сесть, спокойно всё обдумать, составить какой-то план и, в конце концов, сформировать некий прообраз будущего правительства.
Утро началось с того, что Молчан притащил в спальню бадью с водой. В комнате стояла лохань, над ней висел железный сосуд, который мой оруженосец наполнял каждое утро. Это собственно и был рукомойник. Имелось здесь даже мыло, правда, весьма специфическое. Сортир же представлял собой эркер с дыркой в полу, нависающий над выгребной ямой. Дверь находилась в коридоре недалеко от моей комнаты.
Убранство самой спальни изысканностью не отличалось, несмотря на то, что прежде тут проживал сам хозяин дома. Мебельный гарнитур состоял из кровати с пологом, лавки и двух стульев. На стене висел ковёр. Как и во многих комнатах, была печь. Личные вещи мои хранились в сундуках, которые прямо с повозки сюда и принесли. Из спальни имелся выход в кабинет, куда можно было попасть так же из горницы. Казимир уже освободил третий этаж, предоставив все помещения в моё полное распоряжение, в том числе, и личную оружейную, где теперь хранилось всё моё железо и казна. В набитом монетами сундуке насчитывало восемь с лишним тысяч золотников.